В коридоре послышался стук шагов, сопровождаемый возгласами, и один из них явно принадлежал Верелле из группы номер три, а значит, все двигались сюда. Хор посидел бы и чинно подождал, пока обстоятельства соизволят проясниться, но Раль была другой, и она поспешно подбежала к двери и чуть приоткрыла её. По коридору двигались одногруппники, четверо что-то несли… вернее, кого-то.
— Зашибло! — послышалось горестно общим воплем выражения беды, и Раль даже не поняла, кто именно это воскликнул.
Зато поняла, что сейчас в комнату внесут мертвеца.
Синди Хассен, бойкая и острая на язык девушка, которая, как и Хор, путешествовала из одной группы в другую, прежде чем попасть сюда. Когда-то живое, выразительное лицо Синди теперь было бледным, почти что фарфоровым, и Раль сделалось жутко от его вида. Балансируя на краю, не мысля в последний год жизни без опасностей, она боялась чужой смерти, смерти не врага, а друга, хорошего знакомого или просто человека, за свою жизнь не причинившего никому страшного зла. Потому Раль и застыла, глядя, как в комнату группы вносят уже похолодевшую Синди со спокойным выражением, какое раньше появлялось на её лице крайне редко.
— З-зашибло? — шепотом спросила Раль.
— Механизм на практике обвалился, — подрагивающим голосом ответила Верелла. — Она слишком близко стояла…
— А другие? — шепот стал ещё тише.
— Другие все целы.
Синди уложили на два стола, предварительно сдвинув их вместе, и вся группа быстро хлынула обратно в коридор: находиться рядом с мертвой не хотелось никому.
— Останешься здесь, подождешь службу порядка, — произнесла Верелла в таком темпе, что Раль едва разобрала слова и не успела возразить. Напавшая робость сковала язык вместе с мыслями, и она лишь растерянно смотрела вслед спешащим одногруппникам. Конечно, ведь у них продолжатся занятия, а человека, который постоянно пропускает профильные, можно и оставить…
Затихли торопливые шаги в коридоре, и в почти пустую комнату холодящей дымкой проползла тишина. Адилунд Раль всегда любила тишину. И всегда боялась смерти.
Синди лежала на столе, неестественно неподвижная, побелевшая… Никаких внешних жутких признаков: ни крови, ни изломов тела, ни гримасы боли. Просто отчужденное мраморное спокойствие ушедшей души, и это пугало больше всего. Закрытые глаза смотрели смертью.
Пальцы Раль нервно мяли край платья — темно-зеленого форменного платья с более светлого тона рукавами и тугим воротником, почти такого же, в какое была одета и Синди. Это осознание заставило вздрогнуть. Такая же ученица этого проклятого Центра, такая же беспокойная, такая же стремительно шагающая по этим коридорам в такой же форме, такая же кривящая губы при напоминании о дисциплине, такая же живая. А теперь — умершая. И Раль казалось, что она стоит возле того самого порога, за который ушла Синди, и он находился слишком, слишком близко, готовый в любой момент принять в себя ещё одну душу.
Она закрыла глаза. Успокоиться. Хор говорил о каком-то методе, но это было так давно, и сейчас все вылетело из памяти. Раль трясла мелкая дрожь, и, несмотря на плотно сомкнутые веки, впереди все равно виднелся неживой взгляд Синди.
По коридору снова застучали шаги, уверенные, быстрые, четкие — и эту походку она узнала моментально. Марджорис Амитале Ханненсдон, занимавшаяся всеми учениками из Крылатого Мира и завоевавшая среди большинства подопечных нелюбовь. Эти строгие звуки внезапно помогли взять себя в руки: Раль в одно мгновение собралась, приняв застывшее невозмутимостью выражение лица, а мысли выстроились четким порядком, ориентируясь лишь на то, что предстояло в ближайшее время. Эмоции спрятались под твердым слоем обязательства быть спокойной.
Шаги Марджорис сопровождались едва слышным перестуком чьей-то ещё походки: скорее всего, она принадлежала человеку из службы порядка, которому предстояло заниматься этим делом. Они двое остановились возле двери, не заходя внутрь, и зазвучал резковатый голос Марджорис:
— Она там. Про все обстоятельства вам расскажут, там должен быть кто-то из учеников. Простите, но я спешу, потому что надо разобраться со всеми последствиями на учебной станции.
— Да, конечно. Благодарю вас, госпожа Амитале, — ответил твердо её спутник, мужчина зрелых лет.
— Я надеюсь, что вы во всем разберетесь, господин Тровен, — произнесла она, и звук узнаваемой походки двинулся дальше по коридору, а в дверь негромко постучали.
— Разрешите войти? — спросил тот самый мужской голос.
— Д-да, конечно, — тихо ответила Раль. Голос внезапно перешел в тонкий сип, и фраза сделалась совсем неслышной, но её невидимому собеседнику хватило, и дверь мягко скрипнула.
Вошедший был среднего роста, затянутый в классическую черно-синюю форму службы порядка. Шел он совсем тихо, несмотря на решительные движения. В пепельных волосах уже серебрилась седина. Прищуренные глаза за один миг прошлись по комнате, выхватывая детали, а затем глянули на Раль. Лицо Тровена оставалось абсолютно невозмутимым, и с первого взгляда могло показаться, что он равнодушен ко всему происходящему, однако по легонько мелькнувшей заинтересованности стало ясно, что это дело для него не то рядовое, какое выполняют спустя рукава со скучающим выражением на лице.
— Добрый день, — поздоровался он, и Раль запоздало вспомнила о вежливости. Её хватило лишь на негромкое:
— Здравствуйте.
— Майор Тровен, сыскной отдел службы порядка, — отрекомендовался вошедший.
— Адилунд Раль, ученица Центра Одаренных, — ровно и без эмоций представилась она.
— Вы хорошо знали погибшую? — невозмутимый взгляд в сторону мертвой Синди. Раль чуть вздрогнула от такого спокойствия и тихонько ему позавидовала.
— Нет, мы не общались между собой, — уже быстрее произнесла она, желая поскорее все это закончить, однако понимала, что расспросы предстоят долгие. Перед ней явно находился человек, любящий свое дело и занимающийся им со всей тщательностью.
— Но вы видели, что происходило? — продолжал Тровен.
Ей стоило бы почаще отвечать на заданные вопросы без недоговорок, но последний год постепенно отучил от честности и прямоты.
— Я знаю, как это происходило, — тихо
