Флориана.

Он сильно страдал от ран, но продолжал набирать крестьян и собрал еще несколько человек.

Однажды, взбираясь со своей маленькой шайкой на холм неподалеку от замка Лемберга, он был настигнут сильным отрядом солдат и ландскнехтов швабского союза.

По роковому стечению обстоятельств граф Гельфенштейн командовал одним отрядом ландскнехтов.

Невзирая на малочисленность и неопытность своих людей, Флориан неустрашимо вступил в дело.

Во время битвы, которая начинала уже принимать характер бойни, граф узнал Флориана, у которого был изрублен шлем. Граф бросился к рыцарю и вырвал его из рук семи или восьми человек, которые разом нападали на него.

—　Сопротивление бесполезно, Флориан,　— сказал он.　— Отдайте мне ваш меч, чтобы я мог назвать вас моим пленником, защитить вас от ярости моих друзей и освободить, когда опасность для вас минует.

—　Благодарю вас, граф, за ваше великодушие,　— отвечал Флориан, утирая кровь с лица,　— но не могу принять предложение.

—　На что же вы надеетесь?

—　Ни на что. В таком деле, как мое, рядовой может принять помилование, но начальник должен умереть. Я увлек за собой несчастных крестьян, которые падают под ударами ваших солдат. Было бы постыдно мне пережить их и не смешать мою кровь с кровью безвестных мучеников, которые жизнью заплатят за свое доверие ко мне и за свою преданность свободе.

—　Я употреблю все усилия, чтобы спасти ваших товарищей,　— сказал граф.　— Ради вас, Флориан… ваши люди убили у нас много воинов.

—　Прощайте, Людвиг,　— сказал Флориан, надевая чужой шлем, валявшийся на земле подле одного убитого.　— Я чувствую, что час мой настал. Скажите Маргарите, что моя последняя мысль принадлежит моей сестре и Германии.

—　Благодарный и несчастный друг,　— вскричал граф,　— я не могу допустить вашей гибели. Я хочу…

—　Смотрите, граф,　— прервал его Флориан.

Он указал ему на пять или шесть человек крестьян; они стояли на холме, их окружало десятка два солдат, собираясь умертвить их.

—　Спасите их, и вы вполне отблагодарите меня, если считаете себя обязанным мне.

Уступая, против воли, настоятельной просьбе Флориана, Гельфенштейн направился к тому месту, куда указывал ему Флориан. Пока граф употреблял отчаянные усилия, чтобы спасти крестьян, солдаты бросились на Флориана, на помощь к которому прибежали храбрый Кернер и его маленький спутник Зарнен.

Все трое храбро защищались; но они скоро были подавлены многочисленностью противников.

Кернер упал первый, раненый из лука в низ живота.

—　Защищай начальника,　— закричал он Зарнену, опускаясь на землю, как срубленное дерево.

—　До скорого свидания, товарищ,　— отвечал Зарнен и действительно вскоре пал в свою очередь.

Оставшись один, Флориан еще боролся. Истощенный усталостью, ослепляемый кровью, которая текла из его раны на голове, он получил последний удар копьем, которое прошло через изломанный панцирь и насквозь пронзило его тело. В то же время удар меча выбил у него меч из рук.

—　Боже, спаси Германию и свободу,　— прошептав он и упал на землю рядом с верным Кернером.

Когда Гельфенштейн, которому другие дворяне нарочно заграждали путь, добрался до рыцаря, он уже скончался.

Его благородное и красивое лицо уже начало принимать то неизъяснимое выражение покоя, которое часто встречается на лицах людей, умерших от холодного оружия.

Кернер был еще жив. Шесть человек едва могли оторвать его от тела Флориана. Ночью он умер.

Гельфенштейн велел похоронить храбрых ландскнехтов рядом с Флорианом на Гейерсбергском кладбище.

Граф и Маргарита велели поправить маленькую часовню в Гейерсберге. Развалины ее существуют доныне.

В августе 1526 года Георг Трузехс и Георг Фрундсберг уничтожили последние остатки евангелического братства, и дворянство совершило жестокую расправу над крестьянами.

Даже после полного усмирения страны крестьян казнили толпами.

Казни и убийства дошли до того, что главные члены швабского союза в полном собрании принуждены были угрожать многим дворянам, что если их тирания возбудит новое возмущение, то швабский союз не будет помогать им.

Так кончилась знаменитая крестьянская война. Менее чем за восемнадцать месяцев более двухсот тысяч людей погибло на поле битвы или на плахе.

Кровь этих жертв обагрила крылья гения свободы на минуту распустившего их над Германией, и остановила его полет. Около трехсот лет прошло, прежде чем они высохли, и он мог, распустив их, направить свой полет к Франции.