кого либо из этих бастардов назначить себе в преемники, и она сочла за более разумное объявить наследником своего племянника, 14-ти летнего герцога Петра Гольштейнского. Она привезла его в Петербург и дала ему воспитание при дворе, надеясь этим более упрочить за ним права на русский престол, на который могли покуситься её многочисленные любовники.

Чтобы еще более иметь гарантии в обеспечении за собой трона, Елизавета решила 17-ти летнего наследника сочетать браком с какой нибудь принцессой и тем самым дать святой Руси надежду на более спокойное будущее. Принцессой-невестой, после долгих и тревожных исканий, явилась, наконец, знакомая уже читателю «Фикхен», любимица и протеже Фридриха Прусского. Долго медлить не было в планах Елизаветы, и потому, летом 1745 г., состоялось бракосочетание 17-ти летнего Петра с 14-ти летней Фикхен. И это поистине был замечательный брак!

Великий князь Петр был уродливый, болезненный полуидиот, который уже на 11 году от роду научился от своих лакеев употреблению спиртных напитков. Злопамятный, упрямый и лживый, с познаниями, равнявшимися нулю, он жил постоянно в обществе своих лакеев, с которыми он напивался до беспамятства и с которыми, до 20 лет, продолжал играть в куклы и расставлять оловянных солдат; от них же он получал и все сведения о государственных, семейных и придворных делах. Став супругой, несчастная генерал-майорская дочь скоро заметила, в какое ужасное семейное положение поставили её благодетели. Два дня спустя после знакомства со своей невестой, полоумный Петр без всякой застенчивости сообщил ей, что он влюблен в фрейлину Лопухину, на которой и намеревался жениться, но уступая просьбам своей тетки-императрицы, он жертвует собой и пойдет к алтарю с Екатериной.

Через четырнадцать дней после свадьбы, он уже был влюблен в фрейлину Карр, которая, по его словам, значительно превосходила в красоте Екатерину.

Но не для того, чтобы быть «счастливой супругой», пришла Екатерина в Россию. Ни на один момент она не забыла роли, какую ей назначил властелин, её отец, и об этом Екатерина с удивительной откровенностью говорит в своих мемуарах: «я чувствую в глубине моего сердца что-то тайное, что меня заставляет ни на минуту не сомневаться, что рано или поздно я буду властительницею России в самом обширном значении этого слова». Одним словом, она с самого начала решилась изменить тому, которому клялась в верности и любви, чтобы украсть себе права для неограниченной власти.

С первого же времени брака, супруги ничего не имели общего между собою, и каждый шел своей собственной дорогой. Петр продолжал пить и забавляться оловянными солдатиками, обучать лакеев военным артикулам по прусскому образцу, бить своих собак и волочиться за придворными дамами; Екатерина же стала серьезно готовиться для будущей роли, которую ей уже теперь предвещало её чуткое сердце. Но не легко ей было справляться с своей задачей; хитрая и подозрительная Елизавета рано прозрела её планы и следила за ней неустанно, боясь, чтобы честолюбивая и хитрая Цербстская не спихнула её саму в один прекрасный день с трона, как однажды Елизавета сама, несмотря на всю свою неправоту, свергла с престола Ивана Антоновича со всей его брауншвейгской кликой.

Окруженной полицейскими шпионами молодой карьеристке ничего не оставалось, как углубиться в чтение и почерпать из книг те поверхностные научные знания, которые впоследствии заслоняли от взоров жестокое сердце этой распутницы, и воспевая и восхваляя эти знания, Дидро и Вольтер стяжали себе всемирную славу.

Но молодая и жизненная натура Екатерины недолго могла находить утешение в книгах, и скоро она нашла себе более реальное и действительное времяпровождение. Еще будучи невестой, она уже успела присмотреть красивого молодого пажа своего жениха, Андрея Чернышева, который после свадьбы стоял уже в самых интимных отношениях с новобрачною. Но шпионы Елизаветы скоро заметили отношения Чернышева к молодой наследнице, последний немедленно был переведен из Петербурга в один провинциальный полк, а Екатерина получила, как бы в надзирательницы, камер-даму Щоглокову, которая славилась своими супружескими добродетелями и которая должна была наставлять молодую Екатерину. Но и этот феноменальный пример супружеской верности при всёобщей развращенности и распущенности не мог быть продолжительным и, как повествует история, г-жа Щоглокова в один прекрасный день, или лучше сказать вечер, стала жертвой того же демона, который царил в то время в стенах дворца. Не удивительно поэтому, что и горячая кровь Екатерины скоро вновь заволновалась, и скоро нашёлся смелый рыцарь, который без большего труда взял плохо защищенную крепость! Этот храбрый рыцарь был никто иной, как Сергей Салтыков, камергер Петра, к которому сердце Екатерины разгорелось пылкою и продолжительною любовью.

Сергей Салтыков

Брак Екатерины с Петром в течении первых лет оставался бездетным. И скоро выяснилось, что Петр, в силу физического недостатка, лишен возможности иметь потомство. Принимались для устранения недуга невозможные средства, но ни одно из них не имело успеха; пока, наконец, не было решено подвергнуть царевича хирургической операции наподобие той, какую умеет исполнить любой раввин, лишь с той разницею, что вместо раввина исполнителем её был сам Сергей Салтыков, который особенно заботился о потомстве Петра; но и этот хирургический акт остался безрезультатным. Екатерина же и Салтыков к этому времени дошли до той степени интимности, что первая без опасений могла поведать своему любовнику свои тайные замыслы, которые честолюбивый Салтыков вполне разделял. Оставалось лишь разуверить полоумного Петра в его бесплодности, дабы всё, что должно было потом явиться на свет от его супруги, не было им принято не на его счет. Одним словом, требовалось подготовить Петра с честью носить те рога, которые сбирались наставить ему Екатерина и Салтыков.

Когда Екатерина была недалека от разрешения от бремени, она и Салтыков сумели канцлера Бестужева склонить на свою сторону, который должен был подготовить Елизавету к рождению нового царского отпрыска, причем, как выразился Бестужев на докладе у Елизаветы, «и государственная мудрость, и опытность заставляют признать законность того ребенка, которого великая княгиня Екатерина на днях должна родить; последняя и «заместитель Петра» скорее заслуживают благодарность, нежели кару, так как они обеспечивают монархии в грядущем строгий порядок в престолонаследии, а это повлечет к внутреннему миру». Елизавета, погрязшая в грубых чувственных развлечениях, не вдавалась в разбор этой