Г. Новогрудский А. Дунаевский ТОВАРИЩИ КИТАЙСКИЕ БОЙЦЫ

1. Три строчки

«Мы — братья по духу, товарищи по намерениям…»

Из письма М. Горького Сунь Ят-сену

то произошло летом 1956 года. Мы приехали в Ростов каждый по своим литературным делам, не имевшим никакого отношения к тому, о чем будет рассказано дальше.

Но в донской столице на глаза нам попался сорокалетней давности документ, и три строчки, вычитанные в нем, нарушили первоначальные планы, изменили маршруты, поглотили три года нашей жизни.

Документ, о котором идет речь, — воспоминания видного революционного деятеля Закавказья Филиппа Махарадзе, относящиеся к дням гражданской войны. Интересные сами по себе, они, может быть, и не привлекли бы нашего внимания, если бы не фраза о бойцах Владикавказского китайского батальона. Этот батальон, по словам Махарадзе, играл в революционной борьбе за Терек существенную роль. А в июне 1918 года Советская власть во Владикавказе именно на него «опиралась в первую очередь».

Выписку из воспоминаний старого большевика показал нам историк Яков Никитич Раенко, с которым мы встретились в Ростовском областном партийном архиве. Он же назвал и имя того, кто командовал некогда китайским батальоном, — Пау Ти-сан. Махарадзе о нем не писал, но Яков Никитич нашел упоминание о китайском командире в какой-то архивной бумаге.

Все услышанное заставляло задуматься. Действия китайских добровольцев Красной Армии связываются обычно не с Югом, а с Востоком нашей страны. Именно там, в бескрайней сибирской тайге, на просторах Приамурья, в дебрях Уссурийского края, среди сопок Приморья, были разбросаны одинокие фанзы китайских тружеников; именно там переселенцы из Китая густо населяли окраины городов; именно там тысячи их, подчиняясь зову сердца, брали винтовки в руки, чтобы плечом к плечу с русскими братьями бороться за власть Советов.

Дрались и на полях центральной части России отдельные китайские красноармейские подразделения, но сколько их было, как воевали, — на этот вопрос до сих пор никто определенно и обстоятельно ответить не мог.

И вот в воспоминаниях Махарадзе мы впервые находим точное наименование китайского подразделения и название города, где китайские бойцы воевали.

Кто знает, не заслуживает ли владикавказское китайское воинское подразделение славы знаменитых интернациональных полков времен гражданской войны?

А Пау Ти-сан? Не достоин ли он стоять в одном ряду с Каролем Сверчевским, Славояром Частеком, Олеко Дундичем, Тайво Антикайненом?

Образ горстки безвестных китайских бойцов, сражавшихся на Тереке за дело революции, нас властно захватил и увлек. Мы решили пойти по следам Владикавказского батальона.

Раенко с присущим ученому спокойствием старался остудить наш пыл. Он, создавший «Хронику исторических событий на Дону, Кубани и в Черноморье», отлично представлял себе, как скудны исторические источники во всем, что касается китайских добровольцев.

Вероятно, в силу нашей непричастности к ученому миру доводы, приведенные Яковом Никитичем, не произвели на нас никакого впечатления. Мы были очень наивны тогда и совсем не представляли себе действительных трудностей задуманного.

Трудности стали ясны потом, а пока, забыв о первоначальной цели поездки на Дон, исполненные веры в успех, мы отправились в город Орджоникидзе, упоминающийся в записях Филиппа Махарадзе под старым именем Владикавказ.

Приехали в воскресенье. Учреждения закрыты. Смирившись с мыслью, что для литературных поисков день пропал, выходим на центральный проспект шумного живописного южного города.

Делаем несколько шагов и вдруг — надо же тому случиться! — встречаемся с китайцем, милым юношей, в отлично выутюженных брюках, нарядной шелковой сорочке и с очень умело, очень тщательно повязанным галстуком.

Даже обладая самой буйной фантазией, нельзя было заподозрить в юноше ветерана гражданской войны. Однако азарт литературного поиска сплошь и рядом толкает на действия, отнюдь не отвечающие законам логики. Вопреки логике поступили мы и тогда: подошли и не без смущения вступили с молодым китайским товарищем в разговор.

Да, он понял нас, хотя по-русски говорил неважно. Он всего с полгода как из Пекина. Техник. Практикуется на одном из здешних заводов. Осваивает аппаратуру, на которой будет работать на родине.

Есть ли в городе его земляки? Как же! Несколько человек. Тоже молодежь и тоже на практике.

Слышал ли он о китайцах, воевавших во Владикавказе в годы гражданской войны?

Нет, про таких не слышал.

Наш собеседник помолчал и вдруг широко заулыбался. Он знает одного местного китайца. Очень старый, очень давно живет тут, очень много, наверно, помнит.

Мы попросили проводить нас к старику.

Смуглое лицо юноши покрылось румянцем, в темных глазах мелькнуло смущение. Он, видимо, спешил. Где-то в конце проспекта, куда он нервно поглядывал, у него, видимо, были дела значительно более важные, чем прогулка с двумя приезжими на окраину города.

Однако долг есть долг. Ради того, чтобы помочь разыскать китайцев, участвовавших в Великой русской революции, нужно идти на «жертвы».

Секундное колебание, взгляд, брошенный в сторону дальней скамейки под деревом, — и вот мы уже втроем шагаем по каменистым, тянущимся вверх улицам к старому китайцу.

Почему-то казалось, что старик, к которому вел нас юноша из Пекина, окажется именно тем насквозь пропахшим порохом давних боев солдатом революции, который тут же выложит нам множество замечательных историй о воинах китайцах, дравшихся под знаменами молодой Красной Армии.

Но этого не случилось. У седого морщинистого Шао Диня биография, как на грех, оказалась на редкость мирной. Он не только никогда в жизни не воевал, но даже отдаленного отношения к армии не имел. В молодости торговал вразнос чесучой и всякой мелочью, потом работал в артели, потом, служил сторожем. В этих местах живет давно, но никаких боев не застал. Когда приехал, здесь уже все было мирно и хорошо.

Мы спросили, не живут ли в Орджоникидзе старики китайцы, которые помнят годы гражданской войны и, может быть, участвовали в ней. Шао знал одного такого. Звали его по-русски Саша. Он был в Красной Армии. Показывал фотографию: на фуражке