- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (73) »
Блайт Гиффорд Дева и плут
Глава 1
Замок Редингтон, Англия, июнь 1357 года.
— Господь воскресил меня из мертвых, Гаррен, — произнес Уильям. — И ты был орудием Его. Гаррен взглянул на друга, который лежал в кровати с запавшими как у мертвеца щеками, и подавил мрачную усмешку. Когда Уильям, граф Редингтон, лежал среди павших на поле брани при Пуатье, Господь не пошевелил и пальцем, чтобы помочь ему. Теперь, взирая в колеблющемся свете свечей на бледное лицо Уильяма, он гадал, не стоило ли и ему отступиться. Возможно, смерть была бы милосерднее подобного существования. Нет. Пока есть силы, он будет бороться против Господа за его жизнь. — Ты единственный меня не оставил, — молвил Уильям. — Все остальные ушли, бросив меня умирать. Точнее, ушли искать выживших французов, чтобы ради выкупа увести их в плен. Но Уильям не умер, хотя случались дни, когда было сложно понять, жив ли граф или уже отошел. Пока армия победителей волочилась через Францию к побережью, чтобы сесть на корабли и отплыть на родину, Уильям пребывал в некоем подобии земного чистилища, а Гаррен как мог поддерживал в нем жизнь, вливая в него воду и проталкивая между его зубов кашу и перетертое мясо. — Я не бросил тебя из обычного упрямства. — Не преуменьшай свое деяние. — Он говорил прерывисто, с трудом втягивая между словами воздух. — Ты нес меня. На себе. — Со всеми доспехами в придачу. — Гаррен улыбнулся, не разжимая губ, и шутливо тронул кулаком его плечо. — Не забывай об этом. Сохранности доспехов семья Редингтона обрадовалось больше, чем возвращению их владельца. В то время, как остальные английские рыцари тащили на себе награбленные трофеи, Гаррен нес Уильяма и вернулся из французской кампании, которая сулила несметные богатства, таким же нищим, каким был. Пока Уильям набирался сил, Гаррен понимал: оно того стоило. Но спустя несколько недель тот начал страдать от приступов рвоты, которые то затихали, то терзали его часами напролет, и ныне лежал на занавешенном красным бархатом смертном одре. Окно его спальни выходило на пахотные поля. Никогда больше Уильям не ступит на их влажную, плодородную землю. Его желудок и кишечник пришли в такое плачевное состояние, что слуги не успевали менять постельное белье, но, отдавая графу последнюю дань уважения, не бросали попыток содержать его в чистоте. Что ж, по крайней мере он умрет в своей постели. — Я хочу… попросить… еще об одном. — Ледяные пальцы умирающего вцепились в него с неожиданной силой. «Я спас тебе жизнь. Что еще я могу сделать?» — подумал Гаррен. Впрочем, разве подобная жизнь такой уж бесценный дар, если в свои тридцать с небольшим Уильям оказался прикован к постели? — Соверши за меня паломничество. Паломничество… Своеобразная взятка, которую Бог никогда не принимал и не примет в расчет. Путешествие к усыпальнице, где лежат женские кости и перья ангела. — Уильям, вряд ли тебя исцелит Блаженная Ларина, если этого до сих пор не сделал Господь. — Я тебе заплачу. Гаррен отодвинулся. Ради Уильяма он был готов поступиться всем. Но не гордостью. — Попроси кого-нибудь другого. Дураков в округе хватает. Лицо Уильяма исказила боль. Он ухватился за живот, пытаясь справиться с очередным приступом рвоты. — Другим… я не доверяю. Гаррен отделался невнятным бормотанием, которое не означало ни «да», ни «нет», и бережно взял его иссохшую кисть в свои большие ладони. Как же все изменилось с тех пор, как Уильям взял его — семнадцатилетнего, никому не нужного сироту — в оруженосцы. Этому человеку он был обязан всем. Держась за него, Уильям подтянулся и придал телу полусидячее положение. Он был всего пятью годами старше Гаррена, а выглядел немощным стариком. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что кроме них в комнате никого нет, Уильям вытащил из-под подушки сложенный лист пергамента размером с ладонь. Письмо было прошито тонким шнуром, концы которого скрепляла красная восковая печать с гербом Редингтонов. — Вот. Отдай священнику. В усыпальнице. Гаррен забрал послание из его трясущихся рук. Как он сумел удержать перо, чтобы написать его? Голос Уильяма тоже дрожал. — Печать должна остаться цела. Гаррен мысленно усмехнулся. Он всегда был никудышным чтецом, даже в свою бытность в монастыре. Уильям стиснул его руку, требуя внимания — и ответа. — Прошу тебя. Мне больше некого попросить. И Гаррен, всмотревшись в глаза друга — друга, с которым они столько пережили вместе, — понял, что пока Уильям дышит, он согласится выполнить любую его просьбу. Он кивнул и откашлялся. — Хорошо. Но твоих денег я не возьму. — Это путешествие должно быть подарком. Не соглашаясь, Уильям повел головой, оставляя на подушке клочья светлых волос. Слабая улыбка тронула его посиневшие губы. — Возьми. Купишь мне свинцовое перо. Памятный знак паломника. Доказательство совершенного путешествия. Кичливая метка истинно верующего. Гаррен сжал его пальцы. — Я принесу кое-что получше. Если ты не можешь сам прийти ко святыне, значит, я принесу святыню к тебе. Я добуду настоящее перо. — Осквернение святыни ради утешения умирающего почему-то не казалось ему святотатством. Реликвия это вещь. Видимая, осязаемая, реальная — в отличие от эфемерных и лживых обещаний Церкви. Уильям — и без того бледный — побелел как полотно. — Это кощунство… По спине Гаррена пополз холодок. «Господь накажет меня», — подумал он по старой привычке и чуть не расхохотался. Никакое наказание не сравнится с тем, как Господь обошелся с ним в прошлом. — Не волнуйся. Я заберу всего одно перышко, самое маленькое. Никто и не заметит. Уильям устало смежил веки, проваливаясь в предсмертное забытье, которым ныне была его жизнь. Дверь без стука отворилась, и Гаррен с отвращением услышал бодрый голос Ричарда, младшего брата графа. Ричард уж точно не согласился бы стать ради него пилигримом — ни за деньги, ни, тем более, из братской привязанности. — Он еще дышит? — Тебе, похоже, не терпится услышать, что нет. — Разве ты не согласен, что подобное существование сложно назвать жизнью? Гаррен был согласен, но по иным причинам. — Возможно. Но покуда он дышит, граф Редингтон он, а не ты. — Впрочем, Ричарду нужно всего лишь подождать. Еще немного — и он унаследует титул. — Что это? — Словно имея на то право, Ричард потянулся к сложенному листу пергамента. Гаррен спрятал письмо за пазуху. — Видимо, обращение к святой. — Теперь, когда он дал согласие, предстоящее путешествие страшило его, но не тяготами дороги, а
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (73) »