Андрей Подымалов СОЗДАТЬ ВЕРУ — УБИТЬ ВЕРУ

Вместо предисловия

Автобус в никуда

Курортный автобус отправлялся от городского вокзала в пять часов вечера. Несмотря на начало декабря, погода стояла довольно теплая: днем чуть больше десяти градусов мороза, лишь ночью термометр опускался ниже двадцати.

Сумку Виктор собрал с собой небольшую, это женщинам нужны наряды на каждый день, а мужику, уже мало чего ждущему от жизни, достаточно тренировочных штанов, несколько рубашек, да бритвенные принадлежности. Всякая мелочевка, вроде носков, да зубной щетки — не в счет.

С учетом вечерних городских пробок, да зимнего наката, вся дорога составляла не более двух с половиной часов. На курорт автобус прибывал уже затемно. Но делать было нечего, на дневной рейс Виктор не успевал, поэтому с некоторыми неудобствами приходилось мириться.

В автобусе было прохладно. У окна на его месте сидела довольно объемная девица, которая деловито изучала только что, видимо, купленный мобильник. Поглядев на ее габариты, Виктор здраво рассудил, что на свое место претендовать не стоит, а лучше примоститься сбоку, чтобы хоть с одной стороны оставалась возможность для маневра. Он затолкал сумку под сиденье и с некоторым трудом устроился сам, убрав подлокотник и опустив одну ногу в проход. Проходившие пассажиры постоянно его задевали, но приходилось с этим мириться: девицу при всем желании подвинуть было невозможно.

Наконец, автобус отправился. Дорогой он часто останавливался и подбирал голосующих людей. Ехали в основном жители попутных деревень, курортников в автобусе, похоже, было совсем мало.

Быстро стемнело. Вскоре автобус свернул с основной трассы, и огоньки попутных деревень и поселков стали встречаться все реже. Водитель включал свет лишь при остановках, все остальное время в салоне было темно. Свет фар выхватывал из ночи полотно дороги, вдоль обочины стлалась темная стена леса.

В салоне давно уже нагрелось, и Виктор, расстегнув дубленку, дремал.

Проснулся на очередной остановке. Человек десять потянулись гуськом к выходу. Сидевшая рядом девица тоже проснулась и стала звать через проход подружку.

— Ленк, а, Ленк! Где хоть едем-то?

— Первомайское.

— А-а…

И снова достала мобильник, пытаясь наладить связь. Водитель остановки не объявлял: местные и так знают, а курортникам это без разницы.

Виктор опять начал дремать и, похоже, успел даже заснуть. Он этого так и не понял, поскольку из дремоты сразу куда-то тяжело провалился.

Автобус резко затормозил и встал на обочине. Впереди вполголоса заговорили. Какой-то невысокий лысоватый мужичок что-то выяснял у водителя. Виктор никак не мог до конца проснуться: перед глазами стояла мутная белесая пелена, — и не мог понять, о чем идет разговор.

Опять включилась соседка.

— Ленк, а, Ленк! Чего он?

— Да сел не на тот автобус. Ему совсем в другую сторону надо.

— Во, зальют глаза, а потом не знают, куда едут.

Мужичок продолжал что-то бубнить. Водитель пожал плечами, открыл дверь, и мужичок шагнул в ночь. «Куда он собрался — вокруг лишь лес», — как-то отрешенно промелькнуло в голове Виктора, и он опять провалился в сон….

…. Автобус резко затормозил и встал на обочине. Впереди вполголоса заговорили. Какой-то невысокий лысоватый мужичок что-то выяснял у водителя. Виктор никак не мог до конца проснуться: перед глазами стояла мутная белесая пелена, — и не мог понять, о чем идет разговор. Наконец, ему удалось сосредоточиться, и по обрывкам фраз он понял, что мужичок с пьяных глаз сел не на тот автобус и уехал совсем в другую сторону. Мужичок вдруг заявил:

— Открой дверь, я выйду.

— Куда пойдешь? Вокруг лес, и ночь на дворе, — пытался урезонить его водитель.

— Вернусь в Первомайское.

— Да мы уж километров пять отъехали.

— Ничего, дойду.

Водитель пожал плечами и выпустил мужичка. Тот шагнул с подножки и сразу растворился в ночи. «Они, что, все охренели сегодня, что ли?» — подумал Виктор и опять провалился в сон….

…. Проснулся он от того, что автобус опять затормозил и снова встал на обочине. Какой-то невысокий мужичок, по виду похожий на прежних двух, опять втолковывал водителю, что он сел не на тот автобус, и ему надо выйти. В этот раз Виктору удалось избавиться от мутной пелены перед глазами: во всем происходящем явно была какая-то ненормальность. Он стряхнул с себя остатки сна, встал и прошел к водителю. Тот уже готовился открывать дверь. Виктор тронул мужичка за плечо.

— Эй, послушай! Куда ты пойдешь? Ведь посреди леса стоим. Езжай уж до конечной, там переночуешь где-нибудь, а утром назад поедешь.

Тот повернулся, и Виктор, натолкнувшись на глаза мужичка, в которых стояла та же белесая мутная пелена, что перед этим не давала ему самому прийти в себя, непроизвольно отшатнулся. За пеленой не было видно даже зрачков. Мужичок неожиданно легко согласился.

— Ты прав. Здесь действительно только лес. Поеду до конца.

Дальше ехали уже без всяких приключений. Виктор больше не спал. На конечной остановке их вышло только двое: он и еще один пожилой мужчина, тоже приехавший на курорт. Куда подевался тот мужичок, то ли ненормальный, то ли подвыпивший, Виктор так и не заметил. Возможно, вышел в самом начале поселка. Впрочем, Виктор о нем вскоре позабыл.

* * *

… Курорт переживал не лучшие времена. Денег ни на что не хватало, некоторые корпуса были закрыты, подсобные постройки, в основном увеселительного назначения, ветшали и приходили в негодность. Внешний вид даже тех корпусов, что еще функционировали, не внушал оптимизма: им и легкий косметический ремонт доставался редко. Внутри поддерживалась убогая чистота. В комнатах качающиеся стулья, покрытые сверху ситцевыми цветастыми накидками, столы с клеенками, выцветшие обои, местами в потеках, похожих на разводы крепкого чая. Санузел с частично отвалившейся кафельной плиткой, ванной и выглядывающим из-за перегородки унитазом чем-то неуловимо напоминает прозекторскую, куда вот-вот должен войти патологоанатом. Впрочем, привыкнуть можно ко всему, в том числе и к специфическому запаху отделения минеральных ванн, и к самим ванным закуткам, огороженных теми же чудовищно облицованными перегородками, и к песочным часам на десять минут, по которым нужно безошибочно отмерить положенные тебе на прием ванны шесть или семь минут.

Нелепость советской архитектуры и дизайна, перед которыми, по-видимому, стояла задача максимально обезличить отдыхающих и стереть у них мысли о половых