игры. Ну и, конечно, работа, чтение, просмотр фильмов и новостей… Вся деятельность человека, связанная с информацией, полезная и бесполезная, переводилась теперь в ПР-формат, а в реальность оставалось вынырнуть, чтобы полюбоваться рассветом. Или прочитать рекламу.
А еще можно было погрузиться в квазимир игр и библиотек, лежа в палате хосписа, и лишь изредка выныривать в болезненное бытие для встречи с родственниками. Недавно появились и страховые системы, так называемые «страховки», отправляющие тебя в квазимир за секунду до получения пули в лоб, за миг до столкновения с вылетевшим из-за поворота бензовозом или за мгновение до посадки авиалайнера носом в землю. И будешь ты жить еще миллионы лет…
Алекс зевнул, потянулся, закрыл глаза и прямо с веранды вошел в мир, полный приключений.
«Вы умерли. Поздравляем с воскресением в реальном мире!» — встретила его хохма весельчака Вольдемара. Жаль, все-таки, что его уволили.
Хлоандра провела тонким пальцем по спине величайшего воина Вселенной, великого царя и непревзойденного мудреца, и продолжила разговор. — Не знаю, повелитель, — сказала она, — ты говоришь, что нет счастья в долгой жизни. А я хотела бы стать бессмертной… Что наш век? Он мал, он слишком мал… Квазиразумные существа в игре, казалось, с каждым разом становились все разумнее. Либо так оно и было. Каменов — для Хлоандры Алекс Победитель — заглянул, не отрываясь от игры, в библиотеку и ответил снисходительно: — Ну, милая, я же рассказывал тебе однажды легенду о некоем Агасфере. Помнишь? Я написал поэму, в которой Агасфер, исповедуясь полководцу, жаждет освобождения от земных уз: «О, как я плакал, как вопил, как дико роптал, как злобствовал, как проклинал, как ненавидел жизнь, как страстно не внемлющую смерть любил!» В такие моменты он упивался собственной значимостью, чувствуя себя, по меньшей мере, Соломоном. Он мог присвоить слова Гамлета, мог цитировать Ницше, Шекспира и Цицерона — и кто бы его упрекнул или заподозрил, если он один знал эти строки в целом мире? Его бесконечную мудрость уважали, и это было приятно. Можно было на секунду даже забыть о том, что уважали не настоящие люди, а игрушечные.
— Вольдемар, ты ведь не таишь обиды? — Будь любезен, не выбирай выражения и не говори эвфемизмами. Я в этом не нуждаюсь. И главное, самому-то себе не ври. Мы прекрасно друг друга знаем. Друзья все-таки. Со школьной скамьи. — Владимир покрутил пустой стакан, разглядывая его через очки. — Имей мужество признать: меня «ушли». Что ж, бывает. Турнули. Накололи. Кинули. Воспользовались моими разработками и помахали ручкой. — Мы… наша фирма… то есть шеф не хочет скандала, — слова давались с трудом. — Доказать авторство тебе будет очень трудно, сам понимаешь… Но мы не хотим лишних скандалов. Мне поручили предложить тебе… некоторую сумму… Алекс черкнул в блокноте, вырвал листок, показал Владимиру и чиркнул золотой зажигалкой. Крупная сумма, очень крупная. Сам он получал в год куда меньше. Вольдемар усмехнулся — криво, болезненно. Понятно, что ему неприятен сам факт встречи, предложение денег, унизительный обмен. Когда-нибудь, правда, могла выплыть зловонной кучкой, обгадив имидж законных владельцев «Полной реальности», а потому Лагода не остановился бы и перед физическим устранением Терновича. — Ты уже нашел себе другое место? Каменов не знал, о чем говорить, и ковырялся вилкой в паштете. Это позволяло не поднимать глаза. — Да, — Володька, гений, вундеркинд, золотая голова класса, победитель всевозможных олимпиад, по-прежнему чему-то усмехался, — не переживай, я приму ваше… щедрое предложение. Передай Лагоде, если не струсишь, что зря он потерял такую голову, как моя… Я сейчас работаю над психологией саморазвивающихся систем — юнитов — в условиях «Полной реальности». И еще над некоторыми проектами, относящимися к сфере военных разработок. Тебя это, конечно, не касается. Алекс вспыхнул, но сдержался. Вольдемар был обижен, и Каменов не вправе был ожидать от него любезности и дружелюбия. Да, говорили, что Тернович теперь работает на ВПК. Собственно, потому прямолинейный, воспитанный на традициях начала девяностых прошлого века Лагода и не рискнул разобраться с автором «Полной реальности» в меру собственной небогатой фантазии. Решил откупиться. Слава Богу, Володька, кажется, был не против. На секунду Алекса кольнула зависть: Тернович придумает еще много чего, а он, Каменов, даже близко стоять не будет… Вольдемар усмехнулся, будто прочитав его мысли: — О'кеу, друг. Я все понимаю. Он отставил стакан, встал, сверкнув стеклами очков, и спокойно пошел по дорожке летнего зала, мимо пальм и кактусов. В заходящих лучах солнца он на секунду показался Алексею Мефистофелем, одержавшим очередную победу над хитромудрым Фаустом. Каменов ощутил привкус иголок на языке. — Значит, мир? — крикнул он вслед Терновичу. — Мир, — обернулся Вольдемар. — Если что, звони, помогу. Каменов остался за столиком. Глядя на удаляющийся силуэт, он подумал, что с началом взрослой жизни рушится мальчишечья дружба, уходит юношеский максимализм и вера во все хорошее, доброе, светлое, вечное… Вечным не бывает ничто. Тем более, дружба. «Так уж устроен мир», — подумал Каменов и прикурил от золотой зажигалки.
Монстр атаковал, и стало ясно, что долго не продержаться. Симулятор запаха выворачивал наизнанку. Укрывшись за камнем, Алекс Завоеватель, Победитель и прочая, прочая пытался сдержать усиливающиеся атаки чужеземного киллера-мутанта. Каменов синхронизировал игровое время с реальным и набрал заветный номер. — Вольдемар, а, Вольдемар! — Чего? — С меня… ну, сколько, сам скажешь! Только помоги, а? — Ну? — Коды на «Юнифор» помнишь? — Помню, конечно. — На троекратное усиление… Ах, черт! У меня жизнь почти на нуле! — Троекратное усиление, гм… — Вольдемар!.. Володька! Володенька! Мы же вместе учились! Помоги, а?! Будь человеком! Мы же все разрешили! Мы уже пять раз водку пили с тех пор! Я же год не сохранялся!!! У меня, черт побери, виртуальный ребенок родился! — Какой-какой?! — Ненастоящий, но все равно жалко! А тут из-за какой-то драной кошки-переростка… А-а, гад!!! — Помочь, говоришь… Ладно. Кстати, ты в курсе, что кроме «троекратного», на «Юнифоре» есть код «бессмертия»? Только он синхронизатор отключает, учти. Небольшая недора… — Да ну?! И ты молчал? — Алексу было не до технических подробностей. — Говори! Говори, сука, он же замочит меня! Год насмарку! Чего молчишь, чмо?!! Го…
Хлоандра провела тонким пальцем по спине величайшего воина Вселенной, великого царя и непревзойденного мудреца, и продолжила разговор. — Не знаю, повелитель, — сказала она, — ты говоришь, что нет счастья в долгой жизни. А я хотела бы стать бессмертной… Что наш век? Он мал, он слишком мал… Квазиразумные существа в игре, казалось, с каждым разом становились все разумнее. Либо так оно и было. Каменов — для Хлоандры Алекс Победитель — заглянул, не отрываясь от игры, в библиотеку и ответил снисходительно: — Ну, милая, я же рассказывал тебе однажды легенду о некоем Агасфере. Помнишь? Я написал поэму, в которой Агасфер, исповедуясь полководцу, жаждет освобождения от земных уз: «О, как я плакал, как вопил, как дико роптал, как злобствовал, как проклинал, как ненавидел жизнь, как страстно не внемлющую смерть любил!» В такие моменты он упивался собственной значимостью, чувствуя себя, по меньшей мере, Соломоном. Он мог присвоить слова Гамлета, мог цитировать Ницше, Шекспира и Цицерона — и кто бы его упрекнул или заподозрил, если он один знал эти строки в целом мире? Его бесконечную мудрость уважали, и это было приятно. Можно было на секунду даже забыть о том, что уважали не настоящие люди, а игрушечные.
— Вольдемар, ты ведь не таишь обиды? — Будь любезен, не выбирай выражения и не говори эвфемизмами. Я в этом не нуждаюсь. И главное, самому-то себе не ври. Мы прекрасно друг друга знаем. Друзья все-таки. Со школьной скамьи. — Владимир покрутил пустой стакан, разглядывая его через очки. — Имей мужество признать: меня «ушли». Что ж, бывает. Турнули. Накололи. Кинули. Воспользовались моими разработками и помахали ручкой. — Мы… наша фирма… то есть шеф не хочет скандала, — слова давались с трудом. — Доказать авторство тебе будет очень трудно, сам понимаешь… Но мы не хотим лишних скандалов. Мне поручили предложить тебе… некоторую сумму… Алекс черкнул в блокноте, вырвал листок, показал Владимиру и чиркнул золотой зажигалкой. Крупная сумма, очень крупная. Сам он получал в год куда меньше. Вольдемар усмехнулся — криво, болезненно. Понятно, что ему неприятен сам факт встречи, предложение денег, унизительный обмен. Когда-нибудь, правда, могла выплыть зловонной кучкой, обгадив имидж законных владельцев «Полной реальности», а потому Лагода не остановился бы и перед физическим устранением Терновича. — Ты уже нашел себе другое место? Каменов не знал, о чем говорить, и ковырялся вилкой в паштете. Это позволяло не поднимать глаза. — Да, — Володька, гений, вундеркинд, золотая голова класса, победитель всевозможных олимпиад, по-прежнему чему-то усмехался, — не переживай, я приму ваше… щедрое предложение. Передай Лагоде, если не струсишь, что зря он потерял такую голову, как моя… Я сейчас работаю над психологией саморазвивающихся систем — юнитов — в условиях «Полной реальности». И еще над некоторыми проектами, относящимися к сфере военных разработок. Тебя это, конечно, не касается. Алекс вспыхнул, но сдержался. Вольдемар был обижен, и Каменов не вправе был ожидать от него любезности и дружелюбия. Да, говорили, что Тернович теперь работает на ВПК. Собственно, потому прямолинейный, воспитанный на традициях начала девяностых прошлого века Лагода и не рискнул разобраться с автором «Полной реальности» в меру собственной небогатой фантазии. Решил откупиться. Слава Богу, Володька, кажется, был не против. На секунду Алекса кольнула зависть: Тернович придумает еще много чего, а он, Каменов, даже близко стоять не будет… Вольдемар усмехнулся, будто прочитав его мысли: — О'кеу, друг. Я все понимаю. Он отставил стакан, встал, сверкнув стеклами очков, и спокойно пошел по дорожке летнего зала, мимо пальм и кактусов. В заходящих лучах солнца он на секунду показался Алексею Мефистофелем, одержавшим очередную победу над хитромудрым Фаустом. Каменов ощутил привкус иголок на языке. — Значит, мир? — крикнул он вслед Терновичу. — Мир, — обернулся Вольдемар. — Если что, звони, помогу. Каменов остался за столиком. Глядя на удаляющийся силуэт, он подумал, что с началом взрослой жизни рушится мальчишечья дружба, уходит юношеский максимализм и вера во все хорошее, доброе, светлое, вечное… Вечным не бывает ничто. Тем более, дружба. «Так уж устроен мир», — подумал Каменов и прикурил от золотой зажигалки.
Монстр атаковал, и стало ясно, что долго не продержаться. Симулятор запаха выворачивал наизнанку. Укрывшись за камнем, Алекс Завоеватель, Победитель и прочая, прочая пытался сдержать усиливающиеся атаки чужеземного киллера-мутанта. Каменов синхронизировал игровое время с реальным и набрал заветный номер. — Вольдемар, а, Вольдемар! — Чего? — С меня… ну, сколько, сам скажешь! Только помоги, а? — Ну? — Коды на «Юнифор» помнишь? — Помню, конечно. — На троекратное усиление… Ах, черт! У меня жизнь почти на нуле! — Троекратное усиление, гм… — Вольдемар!.. Володька! Володенька! Мы же вместе учились! Помоги, а?! Будь человеком! Мы же все разрешили! Мы уже пять раз водку пили с тех пор! Я же год не сохранялся!!! У меня, черт побери, виртуальный ребенок родился! — Какой-какой?! — Ненастоящий, но все равно жалко! А тут из-за какой-то драной кошки-переростка… А-а, гад!!! — Помочь, говоришь… Ладно. Кстати, ты в курсе, что кроме «троекратного», на «Юнифоре» есть код «бессмертия»? Только он синхронизатор отключает, учти. Небольшая недора… — Да ну?! И ты молчал? — Алексу было не до технических подробностей. — Говори! Говори, сука, он же замочит меня! Год насмарку! Чего молчишь, чмо?!! Го…