древесиной, пристроил их над огнем и уселся, ожидая, пока жаркое будет готово. Время от времени вставая, чтобы повернуть вертела, Хети поздравлял себя с хорошей добычей — пойманные зайцы были достаточно большими, чтобы он мог, не стыдясь, предложить гостям разделить с ним трапезу.

Гости не замедлили появиться на гребне холма, возвышавшегося над речушкой. Их было шестеро — шестеро взрослых мужчин, ведших с собой трех ослов, груженных поклажей. Хети подумал, что люди, которые поют на ходу под аккомпанемент своих товарищей — один пощипывал струны необычной лиры, у которой был корпус, а второй выдавал длинные волнующие трели, играя на тростниковой дудочке, — скорее всего, не имеют дурных намерений. Рассмотрев пришельцев получше, Хети вздохнул с облегчением: ни на ком из них не было такой набедренной повязки или головного убора, какие обычно носят исмаилиты. Каждый из них был одет по-особому: на двоих были широкие набедренные повязки, на троих — длинные туники, совершенно не похожие одна на другую; у шестого путника набедренная повязка была и вовсе чудной — нечто похожее на толстый валик охватывало талию, а конец спускался к промежности. У одного из мужчин туника была яркой, разноцветной, украшенной бахромой, причем на вид ткань казалась очень плотной. «Как ему, должно быть, жарко в такой одежде», — подумал Хети.

Заметив египтянина, путешественники остановились, и мужчина, который шел во главе группы, поприветствовал Хети от имени всех своих товарищей. Хети ответил ему, соблюдая традиции своего народа, но на ханаанейском наречии:

— Добро пожаловать!

— Меня зовут Шукрия, — назвался мужчина.

— Ты тоже шасу? — спросил у него Хети.

— Мы, и я, и мои товарищи — хабиру.

Хети, который ни разу не слышал о таком племени, кивнул, так и не осмелившись спросить, кто такие хабиру, — из опасения обидеть Шукрию своей неосведомленностью. Он ответил в той же манере, решив таким образом выразить свое уважение:

— А меня зовут Хети, я египтянин.

— Я так и подумал, что ты египтянин, хотя носишь набедренную повязку шасу, — заметил Шукрия весело — он, несомненно, был удовлетворен тем, что догадка оказалась верной.

Пока длился обмен приветствиями, пятеро товарищей Шукрии с любопытством разглядывали молодого египтянина.

Внезапно один из них взмахнул дротиком и крикнул, обращаясь к Хети:

— Не двигайся, стой молча! У тебя за спиной змея. Если ты шевельнешься, она испугается, подумает, что ты хочешь причинить ей вред, и бросится на тебя. Я знаю нрав змей: они подскакивают в воздух, распрямляют тело и впиваются в затылок или в горло! И все — тебе не жить!

При появлении Шукрии и его товарищей змеи, окружавшие Хети, укрылись в зарослях кустарника, а теперь одна из них вернулась, чтобы посмотреть на пришедших.

— Опусти свое оружие, — сказал Хети. — Твой дротик вызывает у меня чувство, будто я в опасности, и мне это не нравится. Не бойся за меня, эта змея — мой друг.

Хети, который сидел скрестив ноги, обернулся и быстрым точным движением схватил змею возле головы. Потом вытянул руку перед собой так, что длинный хвост змеи кольцами упал ему на колени.

— Ты — бог и поэтому не боишься царя змей? — удивленно спросил мужчина, опуская оружие.

— Знай, я — Повелитель змей, — ответил Хети, не пытаясь, однако, отрицать свое божественное происхождение. — Смотри!

Свободной левой рукой он несколько раз стукнул по земле. И тотчас же остальные змеи выползли из кустов и устроились рядом со своим хозяином на глазах у озадаченных хабиру.

Хети отпустил змею и, довольный произведенным впечатлением — его новые знакомые, судя по всему, решили, что без колдовства тут не обошлось, — встал на ноги, чтобы снять с огня жаркое.

— Вы окажете мне честь, разделив со мной скудную трапезу, — обратился он к гостям. Те продолжали стоять на месте, переводя взгляд с Хети на змей и обратно. — Оставьте ваших ослов в тени деревьев. Не бойтесь этих змей, они вдоволь наелись. Они причинят вред только тому, кто задумает на меня напасть.

— Вот уж чего никто из нас делать не станет, правда, друзья? — сказал Шукрия, обращаясь к своим спутникам.

Те подтвердили правоту его слов. Шукрия представил каждого из них:

— Это Тарибатум, он родом из Страны Двух Рек, из славного города Вавилона. Прежде чем стать нашим спутником, он был хозяином трактира и угощал гостей кушаньями своей родины. Он — самый старший из нас.

Речь шла о мужчине с густой седеющей бородой, одетом в тяжелое платье, украшенное бахромой. Его возраст был написан на изрезанном морщинами лице. Он кивнул Хети, потом отвязал и снял со спины осла низкий деревянный стул, установил его в тени невысокого дерева и уселся.

— А его, — сказал Шукрия, указывая на мужчину, который держал лиру, — зовут Келия. Он родом из далекой северной страны Нахарина^[1]. Он плохо говорит на ханаанейском наречии — Келия хуррит.

Мужчина с аккуратно подстриженной бородой в свою очередь поприветствовал Хети и сел на камень рядом с Тарибатумом.

Теперь Шукрия указал рукой на человека, который больше всего заинтересовал Хети — того, на ком была узкая набедренная повязка, оставлявшая неприкрытыми бедра. Его треугольное, с тонкими чертами и выступающими скулами лицо было лишено растительности. На лбу он носил ленту, поддерживавшую длинные, спадавшие на спину волосы. От Шукрии Хети узнал, что того зовут Ява и родом он с далекого острова, расположенного в Великом Зеленом море^[2], именуемого Каптара^[3]. Он играл на дудочке.

Человек, который поднял дротик, чтобы защитить Хети от змеи, оказался ааму^[4] из Ретену^[5], что в Ханаане. У него была подстриженная борода, а усов не было. Хети узнал, что зовут его Кушар. И наконец, у шестого было странное имя — Лупакку. Больше всего в его облике Хети поразил забавный заостренный колпак, частично покрывавший волосы — не черные, а русые, как и его борода. Шукрия сказал, что Лупакку родился в очень далекой горной стране, где в определенное время года становится так холодно, что с неба начинают падать белые хлопья. А потом этих хлопьев становится больше, чем песка в пустыне, они толстым слоем укрывают землю. Позже, с приходом весны и тепла, это толстое одеяло превращается в потоки воды, которые питают реки. О хиттитах, народе Лупакку, Хети тоже услышал впервые в жизни, как и о снеге. Более того, он никогда не слышал ни о Каптаре, ни даже о Вавилоне.

Шукрия, который говорил от имени своих товарищей, как если бы был главой этой группы, рассказал Хети, что он тоже родом из Междуречья, из города, по его заверениям, великого, с давних времен являвшегося центром обширной