Путятин Александр Юрьевич
Обаламус (новая редакция)

            

            

            

            

Обаламус

            

            

Часть I

            

            

Пришелец из космоса

            

            

Глава 1. Шрамы украшают мужчину

            

            

"Не знаю, как там в Лондоне, я не была.

Может, там собака - друг человека..."

            

Нонна Мордюкова,

к/ф "Бриллиантовая рука"

            

            

            

Первым в кабинет вошёл Миша Комов. Так уж исторически сложилось. Он - первый, я - второй. Во всём, что касалось суетливой столичной жизни, его приоритет в нашей маленькой компании установился сразу и навсегда. Как-никак, он - абориген этих каменных джунглей. Он здесь родился и вырос. А я всё ещё теряюсь в московском многолюдье. Месяц назад мы окончили третий курс геофака МГУ по специальности "метеорология" и сейчас прибыли в здание Гидрометцентра СССР на Красной Пресне, в отдел краткосрочных прогнозов погоды.

- Здравствуйте, мы на практику, нам нужен Северов Сергей Михайлович, - сказал Миша.

Из-за покрытого синоптическими картами стола поднялся светловолосый загорелый здоровяк лет тридцати. Джинсы, клетчатая рубашка, короткая стрижка, широкие покатые плечи. Встретишь такого на улице - ни за что не подумаешь, что инженер, да не простой, а ведущий. Обычно так выглядят литейщики или трактористы. Не настоящие, конечно, а те, что на агитплакатах.

- Студенты? К нам? Это хорошо! Да вы присаживайтесь, ребята, будем знакомиться.

Вопросы руководитель практики задавал спокойно и основательно, ответы слушал, не перебивая. Через четверть часа, удовлетворив любопытство, он протянул нам свёрнутые в рулон синоптические карты, спустившиеся по трубе из аппаратной за время беседы, и предложил их обработать. Мы вытащили из дипломатов наборы карандашей и устроились за свободными столами. Сам Сергей Михайлович занялся данными радиозонда, и в наши действия не вмешивался. Чертил он так же спокойно и неторопливо, как задавал вопросы. Линии наносил сразу "в цвете" - фломастерами на чистовик. К тому времени, как мы набросали простыми карандашами первые варианты изобар[1], он уже записывал что-то в толстый, прошитый суровыми нитками журнал.

- Черновики готовы, - сказал я.

Миша завершил работу чуть раньше: он и рисует, и чертит быстрее меня. Сергей Михайлович внимательно осмотрел обе карты, одобрительно хмыкнул, внёс пару исправлений и дал добро на завершение работы. Заодно велел называть его Сергеем, мол, не такой уж и старый, чтобы обзаводиться отчеством. Мы радостно согласились. Нам очень понравился руководитель практики. И по всему выходило, что мы тоже произвели на него благоприятное впечатление. Многообещающее начало, что и говорить! Ведь от расположения начальства в нашей жизни зависит многое... Достаточно, чтобы один даже не отрицательный, а просто не слишком хвалебный или слегка двусмысленный отзыв попал в производственную или комсомольскую характеристику, и с мечтой о хорошем распределении придётся попрощаться навсегда. Впрочем, если бы я мог предвидеть, к каким последствиям приведёт в данном случае расположение начальства, то, как знать - возможно, согласился бы рискнуть любой из характеристик, а то и оценкой за практику.

Через пару дней мы уже знали, что живет Сергей в одной из подмосковных деревень, а на работу добирается на электричке, что недавно он вернулся с зимовки в Антарктиде и что студентов, то есть нас с Мишей, на него "повесили, чтобы жизнь мёдом не казалась". О последнем нам сообщила Светлана Владиленовна - тощая очкастая стерва неопределенного возраста, из тех, которые всё, всегда и обо всех знают. Подозреваю, что она заметила, какими преданными глазами мы смотрим на Сергея, как наперегонки несёмся выполнять его распоряжения, и решила остудить наш пыл... Эффект получился обратный. Если в первые дни мы чувствовали себя частью его работы, то теперь стали общественной нагрузкой. И ещё сильнее "прикипели душой" к этому бывалому путешественнику. Нас бросало в дрожь при одной мысли о том, что он может отказаться от руководства нашей практикой. Нужно ли говорить, что всё свободное время мы посвящали картам, зондам, кодировке и раскодировке сообщений о погоде, методикам составления прогнозов и так далее... Мы были самыми старательными и трудолюбивыми практикантами в стране, а возможно, и во всем мире. И в конце недели на наши счастливые головы свалилась неожиданная удача: Сергей пригласил нас к себе в гости.

Как многое в моей жизни, получилось это совершенно случайно. Синоптики из ночной смены ушли в аппаратную завтракать, и мы с Мишей остались в кабинете одни. Сидели, обрабатывали свежую порцию карт. Ждали прихода начальства. А поскольку дело было в пятницу, начали строить планы на выходные. Я предложил в субботу утром смотаться в Сандуны: отмыть грехи недели. Миша сразу заявил, что их Коптевские бани - не хуже, а билеты туда обойдутся вдвое дешевле. Я ответил, что деньги - мусор, и имеем же мы право... В общем, спор разгорелся нешуточный, голоса ставились всё громче... И тут с порога раздался голос Сергея:

- Так вы, значит, баню любите?

- Да, а что? - повернулся я к нему.

- Ну, тогда... Может, и в деревенскую не побоитесь? Я свою на этой неделе закончил, приглашаю.

- Спасибо, мы с удовольствием! - ответил ему Миша, он всегда быстрее меня соображает.

Вот так и получилось, что солнечным пятничным вечером после дежурства мы с Мишей сидели в вагоне подмосковной электрички в компании руководителя практики и с величайшим вниманием слушали его рассказы об антарктической зимовке. Мы были безмерно счастливы.

Дорога от платформы до дома в памяти не отложилась. Во-первых, была она короткой и удобной, а во-вторых... Очень уж увлекательно Сергей описывал своё возвращение с антарктической вахты. Кто же способен смотреть по сторонам, когда перед его мысленным взором встают океанские волны, сверкают молнии, а в ушах шумит штормовой ветер, и раздаются раскаты грома?

Дом у нашего начальника оказался таким же крепким и основательным, как его хозяин: красные кирпичные стены, многоцветные яркие наличники окон, сверкающая новенькой оцинковкой крыша, двухметровый деревянный забор. Войдя в калитку, мы попали в покрытый свежим асфальтом внутренний дворик, от которого отходила щебёночная тропинка к бревенчатому строению деревенской бани. У входа в нее примостилась дощатая собачья будка. Оттуда, громыхая цепью, выскочил