Он лишь криво улыбнулся и отмахнулся от меня.
— Так удобнее. К тому же, всё равно, скоро лягу, — и, демонстративно открывая баночку с бальзамом: — Раздевайся. Моя очередь тебя растирать.
— Только грудь я сама намажу!
— Как скажешь, — он протянул банку.
Густо покраснев под пристальным взглядом, зачерпнула немного мази и намазалась. Благо, вырез позволял.
— А теперь раздевайся и ложись, — в приказном тоне. — Дуся?
Я медлила, нервно теребя пуговку на платье. Переодевалась-то впопыхах и белье не сменила, а под джинсы только скроенные по маминому заказу трусики подходят. Маленькие и совсем неприличные для девушки моего положения…
— Та-а-к… То есть ты обо мне позаботилась, а мне нельзя? — обиженно. — Разболеешься же!
Доля справедливости в сказанном была и, зажмурившись, я развязала поясок. Повернувшись к другу спиной торопливо расстегнула несколько пуговиц и позволила платью соскользнуть на пол, радуясь наличию нижней, хоть и коротенькой, сорочки. Наклонилась и, подняв одежду, повесила на спинку последнего стула под аккомпанемент неожиданно хриплого мужского дыхания. Вот нельзя же после разогрева спину студить, а он… Торопливо подбежала к дивану и легла, спрятав лицо на подушке, так соблазнительно пахнущей Толиком.
— Давай быстрее, — попросила. — А то замерзнешь и совсем расклеишься.
— Тебя сквозь сорочку растирать? — совершенно сиплым, срывающимся и почему-то низким голосом прохрипел.
— Вот черт! — чуть приподнявшись, быстро стянула последнее. Вернее, предпоследнее, но учитывая крой белья, разница невелика. Хорошо хоть грудь не видно. — Мажь уже… Только над бельем не вздумай смеяться, мне некогда было переодеваться в путное.
— Смеяться… даже и не думал, — еле слышно прошептал и присел на краешек дивана.
Не знаю, от чего больше в жар бросало — от разогревающей мази, или от прикосновение сильных пальцев, разминающих каждую мышцу. Сильных, но ласковых, бережных и нежных… К счастью, моя спина заметно меньше Толиковой, так что справился он быстрее, хотя и порывался помассировать подольше. Только я и так едва держалась. Зато поняла, почему он подушку кусал, когда я его растирала. Сама в неё зубами вцепилась, лишь бы удержаться от неуместных стонов.
— Всё, спасибо. Отвернись, я оденусь.
Он молча встал и отвернулся, позволяя натянуть сорочку, а после и платье.
— А теперь ложись, — потребовала. — Уже совсем окоченел, наверное.
Тихо скрипнул диван. Когда я, застегивая последнюю пуговку на платье, обернулась, Толик уже лежал лицом к спинке, укрывшись пледом. Присев рядышком, погладила друга по волосам и хотела уже посетовать на закрытую дверь.
Вот как мне теперь выйти? Надо запасной ключ доставать, а я код папиного сейфа не помню. Но едва открыла рот, услышала тихое:
— Ложись.
— Что?
— Забирайся ко мне. Так теплее будет, да и вдвоем болеть не так… скучно.
Снова покосившись на дверь, задумчиво прикусила губу и… поддалась соблазну — скинула туфельки и нырнула под плед. Рука сама собой скользнула на талию полукровки, дрожащие пальцы легли на его каменный живот. Уткнувшись носом в плечо, я беззвучно втянула воздух, наполняясь ароматом его кожи. И не знаю, как у меня, но у Толика явно температура — таким горячечно-жарким показалось его тело.
Ничего. Скоро лекарство подействует и все будет хорошо. Уплывая на волнах чего-то волнительно-сладкого, я прильнула к нему в надежде если не согреть, так хоть поддержать самого близкого, самого дорогого и любимого мужчину всех миров, а после и сама пригрелась. Уже в полудрёме почувствовала, как демон повернулся, в свою очередь обнимая.
— Дуся? — перебирая рассыпанные по подушке пряди, позвал шепотом и тихонько подул в лицо.
— М-м-м? — не желая выплывать из сладкой неги промычала невнятно.
— Так чем тебе оборотень не угодил?
Зевнула и, перехватив одну его руку, обняла, пристраивая щеку на широкую ладонь, и ответила:
— Так козел он. Натуральный. В человеческой ипостаси приличный мужик, а в звериной — рогатая вонючка. Зачем мне дети от такого?
Чуть помедлив, он снова спросил:
— А каких детей ты хотела бы?
— Понятия не имею…
От лекарства ли, от утомительного ли дня, или аромата кожи полудемона, но в голове клубилась серебристая дымка с фиолетовым отливом. Осторожные прикосновения длинных пальцев, дыхание моего фея на лицо, его тепло — все это обволакивало, погружая в зыбкий мир тумана и томной неги.
— И всё-таки, — настойчиво повторил Толик, легко целуя в висок.
— Сероглазые, — почему-то выдохнула и почти провалилась в сон, когда сквозь марево нереальности донеслось почти беззвучное:
— Почему ты мне отказала, Дуся?
— Я слишком люблю тебя, чтобы рисковать твоей жизнью, а здесь я сначала принцесса и лишь потом попаданка. Тебя убьют…
Не уверена, что произнесла это вслух. Слишком тесно обнимал сон, слишком трепетным и нежным оказалась его близость.
— То есть… — прошептал серебристый туман, проникая под кожу — это единственная причина отказа…
На миг распахнув глаза, поймала напряженный взгляд демонических очей и улыбнулась.
— Люблю тебя, — зевнула. — Больше жизни. Всегда любила.
И, уткнувшись носом в окаменевшее плечо, провалилась в царство сновидений, где, как и всегда, рядом был он — мой самый лучший, самый сильный, надежный и смелый…
***
Проснулась я в полумраке. В это время года светает поздновато, а тут еще Толик шторы задернул. Несколько секунд молча всматривалась в потолок, а после медленно повернула голову. Увы, ощущения не обманули. Друга рядом не было. Ни на диване, ни вообще в кабинете. Или это к лучшему?
Повалявшись еще чуток, выбралась из-под уютного пледа и… Рядом с диваном стоял стул, на котором обнаружилась чашка с уже подостывшим травяным чаем, ключ, записка и кактус.
Нервно сглотнув, уставилась на последний, чувствуя себя, будто меня ударили. Даже дыхание перехватило. И вроде ничего особенного, всё, как и должно быть, а на глаза навернулись слезы. И вовсе не из-за того, что простуженный фей-крестный опять магичил с температурой, хотя за это он от меня еще получит на орехи. Но как-то… не хотелось начинать поиски мужа. Не сейчас. С другой