бы прошли века, а не месяца.

Комната была сейчас как могила.

Я присобрала мягкие розовые юбки моего утонченного платья и закрыла дверь в комнату за мной. Люсьен по-прежнему стоял, прислонившись к двери через коридор.

Его комната.

Я не сомневалась, что это она обеспечил мое проживание напротив себя. Не сомневалась, что его металлический глаз всегда смотрит в сторону моих покоев, даже когда он спит.

— Я удивлен, что ты так спокойна, дав такие обещания у Хайберна, — сказал Люсьен вместо приветствия.

Обещание, которое я дала, убить человеческих королев, Короля Хайберна, Юриана и Ианфе за то, что они сделали с моими сестрами. С моими друзьями.

— Ты сам сказал, что у Ианфе были причины. Даже будучи в ярости, я могу выслушать ее.

Я не сказала Люсьену, что я знала о ее настоящей натуре. Это вызвало бы объяснения, что Рис выставил ее из своего дома, что Рис сделал это, чтобы защитить себя и свой Двор, и вызвало бы слишком много вопросов, подрывая так много тщательно выверенной лжи, которая держала его и его двор — мой двор — в безопасности.

Но я задавалась вопросом, была ли в этом необходимость после Велариса. Наши враги знали о городе, знали, что это место добра и мира. И они попытались разрушить его при первой возможности.

Вина за нападение на Веларис после того, как Рис показал его человеческим королевам, будет преследовать моего мейта на протяжении наших бессмертных жизней.

— Она придумает историю, которую ты захочешь услышать, — предупредил Люсьен.

Я пожала плечами, идя по пустому залу, устланному коврами.

— Я могу решить сама. Хотя, похоже, ты уже решил не верить ей.

Он шел со мной в ногу.

— Она втянула в это двух невинных женщин.

— Она сделала это, чтобы убедиться в силе союза с Хайберном.

Люсьен остановил меня, обхватив рукой вокруг моего локтя.

Я позволила это, потому что, если бы я не позволила ему так сделать, рассеясь, как я сделала это несколько месяцев назад в лесу, или использовала иллирийский защитный прием, чтобы усадить его на задницу, то разрушила бы свою хитросплетенную ложь.

— Ты умнее этого.

Я изучала широкую загорелую руку, обернутую вокруг моего локтя. Потом я встретила взгляд его красновато-коричневого и жужжащего золотого глаз.

— Где он держит ее? — выдохнул Люсьен.

Я знала, кого он имеет в виду.

— Я не знаю. У Рисанда есть сотни мест, где они могут быть, но я сомневаюсь, что он использовал бы одно из них, чтобы спрятать Элейн, зная о моей осведомленности об их расположении, — покачала я головой.

— Скажи мне в любом случае. Список их всех.

— Ты умрешь в тот же момент, как ступишь на его территорию.

— Я более чем выжил, когда нашел тебя.

— Ты не смог увидеть, что он держал меня в рабстве. Ты позволил ему забрать меня обратно, — ложь, ложь, ложь.

Но я увидела боли и вины, как ожидала. Люсьен медленно ослабил свою хватку.

— Мне нужно найти ее.

— Ты даже не знаешь Элейн. Связь мейтов это всего лишь физическая реакция, управляющая твоим здравым смыслом.

— Это то, что было между тобой и Рисом?

Тихий, опасный вопрос. Но я заставила страх появиться в моих глазах, позволила себе вспомнить Ткачиху, Резчика, Мидденгардского Червя, позволяя старому ужасу пропитать мой запах.

— Я не хочу говорить об этом, — сказала я голосом, похожим на грубый вопль.

На главном этаже пробили часы, и я мысленно поблагодарила Мать и устремилась вперед быстрым шагом.

— Мы опоздаем.

Люсьен лишь кивнул. Но я чувствовала его взгляд на своей спине, сфокусированный прямо на позвоночник, когда спускалась по лестнице. Для встречи с Ианфе.

И я в последний раз решила, каким способом я собираюсь разорвать ее на части.

Верховная Жрица выглядела точно так, как я ее помнила, как из воспоминаний Риса, которые он мне показал, так и из своих собственных мечтаний об использовании когтей, спрятанных под моими ногтями, чтобы вырвать ее глаза, затем язык, а потом вскрыть ей глотку.

Мой гнев стал живым существом у меня в груди, эхом сердцебиения, которое успокаивало меня во сне и пробуждало меня. Я утихомирила его, смотря на Ианфе через обеденный стол для официальных встреч, с Тамлином и Люсьеном по бокам от меня.

Она все еще носила бледный капюшон и серебряный обруч с прозрачным голубым камнем.

Похожим на Сифон — драгоценный камень в его центре напомнил мне о Сифонах Азриэля и Кассиана. И мне стало любопытно, что если, как и у иллирийских воинов, драгоценность каким-то образом помогала сформировать огромную силу магии во что-то более утонченное, смертоносное. Она никогда не снимала его — но опять же, я никогда не видела, чтобы Ианфе показывала большую силу, чем зажигание шара фэйского света в комнате.

Верховная Жрица опустила глаза на стол из темного дерева, на ее идеальном лице плясали тени, отбрасываемые ее капюшоном.

— Я хотела бы начать с того, что действительно раскаиваюсь. Мною двигало желание… воплотить, как мне казалось, то, что ты, возможно, желала, но не решалась высказать, а также доказать нашу верность нашим союзникам в Хайберне.

Прекрасная, отравленная ложь. Но выявление ее настоящих мотивов… Я ждала эту встречу все это время. Проводя эти недели в притворном выздоровлении, исцелении от ужасов, пережитых от рук Риса.

— Зачем мне вообще желать, чтобы мои сестры вытерпели такое? — голос получился дрожащим, холодным.

Ианфе подняла голову, изучая мое неуверенное, если даже не отстраненное, лицо:

— Чтобы мы могла быть с ними вечно. И если бы Люсьен узнал, что Элейн — его мейт, раньше, для него это было бы… катастрофой, осознавать, что у него будут лишь пару десятилетий.

При звуке имени Элейн, срывающегося с ее губ, во мне начало нарастать рычание. Но я заглушила его, натянув маску болезненного безмолвия, новейшую в моем арсенале.

— Если ты ожидаешь нашей благодарности, то тебе придется подождать некоторое время, Ианфе — ответил Люсьен.

Тамлин послал ему предупреждающий взгляд — как за слова, так и за тон. Возможно, Люсьен убьёт Ианфе раньше, чем у меня появится такой шанс, уже просто за то, что она заставила его мейта пережить в тот день.

— Нет, — выдохнула Ианфе, широко раскрыв глаза, идеальная картина раскаяния и вины. — Нет, я не ожидаю ни малейшей благодарности. Или прощения. Но понимание… Это и мой дом тоже. — Она обвела тонкой рукой в серебряных кольцах и браслетах покои, поместье. — Мы все вынуждены заключать союзы, которые даже не думали, что заключим, — даже сомнительные, да, но… сила Хайберна