чисто-белой. То ли от неба, то ли от абсолютной чистоты снега и замерзающего воздуха все, что можно было назвать белым, было сейчас чуть-чуть голубым. Тайга молчала. Не было ни движения, ни звуков. Солнце тоже остановилось в морозной дымке. Это счастье — быть в мире стихнувших страстей, стихнувших после бурного северного лета и шквальной осени, быть не чужим, а своим, быть частью этой тишины — я испытывал впервые. Каждый день с первыми голубыми тенями зимнего утра я переживал это счастье.

Рыба тоже, наверное, по-своему переживала тогда эту тишину, переживала молча и неподвижно и совсем не ловилась. Первого льда в нашем рыбацком понимании на этот раз так и не было. Я оставил свой рыбацкий лед до следующего раза, хорошо зная, что, если и на следующий год не будут на снегу рядом с лункой гореть на морозном солнце красноперые окуни, я все равно обязательно испытаю снова какое-нибудь счастливое чувство.