- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (40) »
Юрий Малевинский ДОРОЖЕ ВСЯКОГО ЗОЛОТА Историческое повествование
О тех, кто первым ступил на неизведанные земли, О мужественных людях — революционерах, Кто в мир пришел, чтоб сделать его лучше. О тех, кто проторил пути в науке и искусстве, Кто с детства был настойчивым в стремленьях И беззаветно к цели шел своей.
Эта книга об Иване Петровиче Кулибине, выдающемся изобретателе конца XVIII — начала XIX века. Часы и оптические приборы, мосты и суда-самоходы, зеркальные фонари и бездымный фейерверк, подъемное кресло и экипажи-самокатки, «механические ноги» и оптический телеграф, станки и музыкальные инструменты, плавучие мельницы и сельскохозяйственные машины — таков далеко не полный перечень изобретений Кулибина. Человек, разносторонне одаренный, он оказал значительное влияние на развитие русской технической мысли.
1
Там, где встречается Ока с Волгой, стоит в Нижнем Новгороде Рождественская церковь. На розовой с яркой росписью колокольне круглый циферблат. Показывают часы не только время, но и движение небесных светил. Когда минутная стрелка доходит до двенадцати, на колокольне раздается перезвон колоколов. Кто знает, сколько раз останавливался около колокольни Ванюшка Кулибин. Задерет голову и смотрит на удивительные часы. Однажды и Хурхома позвал: думал — вместе подивятся, порадуются. Но Хурхом, прищурив один глаз, глянул на колокольню: — Ничего особенного… — Как это ничего? — оторопел Ванюшка. — Да там же какой механизм! — Часть колеса, как на мельнице, — равнодушно ответил Хурхом. — Эх ты, мельница! Хоть бы глазком взглянуть на них. — Без угощения Филимон не пустит… Давай грош, попытаем. Не поверил Ванюшка: неужели пустят на механизм посмотреть?! А Хурхом, получив деньги, побежал угощение покупать. С этим рыжим парнем познакомился Ванюшка возле пристаней. Показывал Хурхом бурлакам фокусы. Зажжет паклю смолевую — и в рот. Потом стеклышко в его руках появилось: «А ну, кто от божьего огня прикурить желает?» Подошел бурлак с трубочкой. Рыжий навел стеклышко на трубочку, задымился в ней табак. Потащили бурлаки парня в «обжорку» — трактир так назывался. Ждал Иван возле дверей, пока рыжий утробу набьет. А как появился, попросил его: — Научи фокусам! — Какие фокусы? Во… — Рыжий открыл рот, на языке волдыри. — Больно небось? — А ты как думал. Даром не накормят. Стекло вот добыл, от солнца прикуривает. А еще у меня, гляди, что есть. На ладони Хурхома появился домик, не больше яйца голубиного. Окошечки с резными наличниками, крылечко с точеными опорами, дверь на петлях навешена. Отворяется дверь, и выходит на крыльцо баба в красном сарафане, с полотенцем на руках. — Хлебом-солью встречает, — пояснил Хурхом. Разгорелись глаза у Ванюшки: экая диковинка! Брал он у купца Микулина часы в починку. Там каждый час кукушка из дверцы выглядывает и кукует. Тоже хитро сделано. Но часы большие, а здесь… С часами теми была морока. Долго выпрашивал у купца, чтобы доверил починить, а тот свое: «Хуже спортишь. Не тебе чета мастера нос совали. Не сумели». Едва упросил. Всем на удивление починил тогда Ванюшка часы. А теперь ему распознать бы тайны этого крошечного домика. — Кто сделал-то? — спросил он. — Есть такой мастер, Тимошей прозывается. Бурлаки его каждую путину на Низ зовут. Не идет с ватагой. Разные чудные игрушки вырезывает. Дал новый приятель Ванюшке домик до утра. Три свечи спалил молодой Кулибин в своей боковушке. Утром насыпал в отцовской лавке меру муки для Хурхома. — Это я тетке Устинье отдам, — сказал рыжий. — Мы с Тимошей на постое у нее. После этого ходили Ванюшка и Хурхом пильные мельницы смотреть. Вода крутит колеса, а от колес пилы в действие приходят. Бревна на доски пилят. Сам бы Иван постеснялся и близко подойти, а у Хурхома всюду свои люди: «Глядите, ребята, за погляд денег не берем». Вскорости сделал Иван игрушечную мельницу, и она по-настоящему молола муку, когда поставили ее в овраге на ручье. — Нам бы большую такую мельницу, — говорил Хурхом, — каждый день сытые были бы. …Теперь ждал Ванюшка своего друга. Что-то долго покупает Хурхом угощение для звонаря Филимона. Хурхом прибежал запыхавшись. В руках он держал румяные пироги. Дверь в сторожку оказалась незапертой. Ребята вошли. С полатей под самым потолком торчали две босые ноги-жерди. На столе стоял чугун с недоеденной кашей. — Эй, дядя! — крикнул Хурхом. Ноги не пошевелились. — А, черт! — сплюнул Хурхом. — Дрыхнет как убитый. Хурхом заколотил по чугуну оловянной ложкой. Ноги на полатях задрыгались, точно отбивались от мух. — Не тот дергаешь… Наконец показался голый череп Филимона. Звонарь все понял и сделался злым. Он сполз с полатей, зачерпнул из кадки берестяным черпаком, выпил. — Ну? — Дядя Филимон, мы вам пирогов принесли, — заюлил Хурхом. Звонарь сел на лавку, широко раскинул ноги-жерди. — С чем пироги-то? — С требухой, эвон какие жирные! — Хурхом надломил один и проглотил слюну. Звонарь затолкал в беззубый рот пирог, сделал гримасу. — Пакость какая-то. Но пирог исчез, а за ним последовал в утробу и второй. — Зачем пришли? — Вон Иван хочет на колоколах играть научиться. Айда, говорит, к дяде Филимону, никто лучше его тилим-бом не умеет. Филимон заерзал на лавке. — А кто он есть такой, чтобы о моем художестве судить? — Иван-то? Отец его лавку мучную имеет, а сам он мельницы строит. — Ну и дурак! Мельницы и без него построят. Для чего, отрок, бог дал нам уши? — Чтобы слушать, — быстро сообразил Хурхом. — Базарную брань тоже можно слушать. Уши нам приставлены для того, — поднял палец Филимон, — чтобы божественную музыку внимать. — Правильно! — подхватил Хурхом. — Пока мы шли сюда, Иван мне то же самое говорил. Если бы сорвать тряпки с оконца и пустить дневной свет в грязную лачугу звонаря, увидел бы тогда Филимон краску на лице Ивана, но в сторожке был полумрак, и звонарь принял все за чистую монету. После четвертого пирога хозяин явно подобрел. — У кого брал эту пакость? — спросил он, облизывая пальцы. — У тетки Лукерьи, что доводится кумой… — Мне хоть самому сатане, — перебил Филимон, — а
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (40) »