французская колониальная война против нового государства. Она продлилась семь с половиной лет. После них силы французского экспедиционного корпуса были на исходе. Только генералы и стоявшие за ними заинтересованные группы промышленников и политиков хотели продолжения этой войны. Они назначили новым командующим экспедиционного корпуса Анри Наварра. Он должен был выманить еще молодую и сравнительно плохо вооруженную народную армию ДРВ на так называемую «открытую битву», в которой французы надеялись одержать над вьетнамцами решительную и окончательную победу.

Генерал Наварр, с прибытия которого во Вьетнам начинается эта книга, выбрал местом генерального сражения Дьенбьенфу. Он точно знал, что победу следует одержать как можно быстрее: весной 1954 года министры иностранных дел великих держав по требованию Советского Союза направлялись в Женеву на международную конференцию, которая должна была положить конец войне в Индокитае.

ГАСТОН-ШУТ

- Все шлюхи собрались? – спросил капитан строгим военным голосом, когда у входа в «Мезон де Франс», резиденцию французского Верховного комиссара во Вьетнаме, перед ним возник начальник караула, лейтенант.

- Иди домой, Гастон, – посоветовал лейтенант капитану приглушенным тоном. – Ты знаешь, могут быть неприятности...

Но капитана не так просто было отправить восвояси. На сегодня, 21 мая 1953 года, Верховный комиссар Жан Летурно, прозванный кое-кем библейским князем Тонкина, назначил большой вечерний прием. В Ханое в это время было уже довольно жарко, дождей не было. Как всегда, здесь, в дельте Красной реки дневная температура почти никак не отличалась от вечерней или ночной. Но ветераны колониальных войск считали, что эта заканчивающаяся весна похожа на приятный конец лета где-то в Европе.

- Мне нужно увидеть задницы всех шлюх, – настаивал капитан Гастон Жанвилль. – только осмотрев все их попки, я смогу найти Дунг. На лицо все желтые одинаковы, особенно когда намажутся косметикой. Но задница – ее нельзя себе представить. И спутать, с того еще времени...

Начальник караула осторожно отвел его в сторону от парадной лестницы и попытался уговорить его не вторгаться в изысканное вечернее общество Верховного комиссара. Любого другого лейтенант давно приказал бы арестовать, но Гастон был особым случаем... Его не зря прозвали Gaston le Fou – «Гастон-шут». И поэтому лейтенанту снова пришлось выслушать старую историю, которую он знал давным-давно: Дунг, вьетнамская проститутка, была большой любовью капитана, пока его с маленьким отрядом не направили на дальнее патрулирование на восток Лаоса. Главнокомандующий Рауль Салан намеревался помешать освободительной борьбе лаосцев с помощью таких ударных подразделений. Они должны были оперировать в тылу противника со скрытых опорных баз. Гастон Жанвилль высадился на высоте 743 с двенадцатью солдатами, посередине вечнозеленого, поросшего мхом тропического леса в северном Лаосе, где не было никаких дорог между речками и холмами, только трудно отыскиваемые людские и звериные тропы.

- Ее в детстве укусила обезьяна. Страшная рана, шрам от нее и сейчас остался. Если бы я мог осмотреть все задницы...

Он снова хотел пробиться к входу, но начальник караула вежливо, но твердо удержал его и успокаивающе сказал: – Среди местных телок ее нет, Гастон. Я сам видел ее в Сайгоне, она теперь там живет!

Жанвилль покачал головой: – Этого она никогда не сделала бы, дружище! Она верна мне. Она меня ждет, просто не узнает меня. Тогда было темно. А я должен ее...

- Да, да, – перебил его лейтенант. – Когда ты увидишь шрам, то все ясно. Только Дунг действительно живет в Сайгоне. Ты увидишь ее в «Радуге». Ей принадлежит это бистро. Честно скажу, Гастон, ты должен поверить мне, она сама спрашивала меня о тебе. А теперь иди, пока не начались проблемы. Запомни: Сайгон, «Радуга». Лети туда первым же самолетом, осчастливь ее!

Лейтенанту удалось, по крайней мере, заставить Гастона задуматься. Ему так показалось. Жанвилль больше не пытался освободиться от рук начальника караула.

Гастон вовсе не был злым, хотя и достиг роста в 1,90 м, великан с угольно черными волосами под высоким армейским кепи. Темные глаза, которые блестели беспомощно, стоило ему о чем-то задуматься, как сейчас. Одна из бесчисленных трагических и многими высмеиваемых судеб, уготованных французам в этой колониальной армии. Там, на темной высоте 743, он со своими солдатами попал в засаду. Как все произошло, так и не удалось выяснить, потому что выжил лишь один человек – Гастон Жанвилль. Его люди погибли от пуль солдат Патет-Лао, поваливших деревья перед и за бронетранспортером, который вез его отряд, чтобы блокировать дорогу. Жанвилль, как он снова и снова вспоминал, шел пешком перед броневиком вместо передового охранения. Падающее спереди дерево ударило его прямо по голове. Намного позже, когда все закончилось, Жанвилль пришел в сознание. С трудом он сообразил, что с ним произошло, а потом, попрощавшись со всеми своими погибшими солдатами, два месяца пробирался сквозь буш и саванну к своим, с одним лишь компасом и бесполезным служебным револьвером, который не нашли солдаты Патет-Лао.

Когда он добрался до первого французского поста на Черной реке, он не только был совершенно изможден и голоден, его кожа вся была покрыта типичными в джунглях опухолями, а ужасные пиявки присосались к нему во множестве мест – Жанвилль лишь с трудом соображал, что вообще происходит. Он утверждал, что шел с похорон и заблудился.

Прошло несколько недель, прежде чем к нему начала понемногу возвращаться память, но то, что рассказывал Жанвилль, было похоже на полную чепуху. Его оставили в лазарете в качестве объекта особого интереса тамошних врачей, к тому же считавших, что этого человека лучше всего можно спрятать именно в армейском лазарете. В гражданской жизни Франции он был бы только лишним примером порочности колониальной войны. Да и не было у него шансов пробиться куда-либо там, в гражданской жизни. Та половина французов, которая не выступала против войны, любила героев, а не калек.

Поэтому некогда способный капитан воспринимался как безобидный идиот, которому прощалось все, что он только ни делал в состоянии помутненного рассудка. Время от времени доктора наблюдали за фазами, в которых он на короткий период обретал ясный ум, но они длились недолго и не становились чащею

- Ты уверен, она действительно в Сайгоне? – обратился он к начальнику караула. Тот облегченно вздохнул. Казалось, Гастон пришел в себя, раз уж он в этот момент высказал несколько здравых мыслей. Лучше всего, я отправлю его подальше, пока он еще соображает, подумал