больно легко далась Василию эта победа. Не видел, как сбоку наехал ещё один «крылатый» и чеканом ударил в спину. Не спасла бы Василия древняя кольчуга. Спасло казацкое товарищество: сам пропадай, а товарища спаси. Подставил свою грудь под удар старый запорожец Гмыря. Увидал то Василий, да поздно.
Всё, что смог сделать, — насквозь прошил шляхетским же копьём «крылатого» шляхтича.
В ноги бы поклониться старому казаку, очи бы ему закрыть, — но где там! Слезу пролить — недосуг! Враг наскакивал, стрелял, колол, рубил, и Василий в ответ стрелял, колол, рубил. И не было этому конца.
Услышал вдруг голос Василька:
— Мы кровью умываемся, теперь их черёд!
Потесня Василия, появились казаки. Они принесли с собой странное орудие. Семь стволов в ряд, а рядов тоже семь.
Казак запалил фитиль, и орудие огласило степь неумолкаемой пальбою.
Харитон раздвинул руки, останавливая заметавшихся. — Голову не теряй! Ду-мааай! — В пролом! С оглоблями! — закричал Василий и, выломав из саней оглоблю, побежал навстречу «крылатым». Вступил в схватку… И тут подоспели Харитон, Василько, казаки, стрельцы, пушкари. Просвет, однако, становился всё больше и больше. В просвет спешила вражеская конница. — Вперёд! — кричал Василий. — Вперёд! Путь ему преградил татарин. Конь — на дыбы, сверкнула сабля, но Василий, собрав все свои силы, обрушил на коня такой удар, что тот отлетел в сторону. Казаки и стрельцы бросились в прорыв, а Василий бежать не мог. Его шатало от усталости. Толкнули конём. Упал. А когда поднял голову, увидел дядьку Харитона. Стрелец бежал к табору, взвалив на плечи раненого Василька. И откуда силы взялись! Василий поднялся, догнал дядьку Харитона, принял у него Василька, и они добежали до табора.
ТАБОР ПРОТИВ «КРЫЛАТЫХ»
Стрелец Харитон с Василием и Васильком уступили место отдохнувшим бойцам. Тут Василий и заплакал: — Из-за меня Гмырю убили! Василько обнял стрельца, прижался головой к голове. Но и погоревать не пришлось. Тяжёлая конница «крылатых» ударом с двух сторон разорвала табор. — Спасайся! — кричал кто-то в панике.
Харитон раздвинул руки, останавливая заметавшихся. — Голову не теряй! Ду-мааай! — В пролом! С оглоблями! — закричал Василий и, выломав из саней оглоблю, побежал навстречу «крылатым». Вступил в схватку… И тут подоспели Харитон, Василько, казаки, стрельцы, пушкари. Просвет, однако, становился всё больше и больше. В просвет спешила вражеская конница. — Вперёд! — кричал Василий. — Вперёд! Путь ему преградил татарин. Конь — на дыбы, сверкнула сабля, но Василий, собрав все свои силы, обрушил на коня такой удар, что тот отлетел в сторону. Казаки и стрельцы бросились в прорыв, а Василий бежать не мог. Его шатало от усталости. Толкнули конём. Упал. А когда поднял голову, увидел дядьку Харитона. Стрелец бежал к табору, взвалив на плечи раненого Василька. И откуда силы взялись! Василий поднялся, догнал дядьку Харитона, принял у него Василька, и они добежали до табора.
ВРАГ ПОБЕЖДЁН
Солнце уже зашло и снег заголубел, когда на горизонте вдруг объявились чёткие чёрные фигурки всадников. Их увидели все: и вражеское войско, и казаки со стрельцами. Всадников было трое. Они сразу же исчезли, но через четверть часа появился отряд. Всадников было две или три дюжины, но татары тотчас остановили лошадей. Поляки всё ещё стреляли, но тоже остановились. — А всё-таки мы их одолели, — сказал гетман Хмельницкий воеводе Шереметеву. — До Белой Церкви меньше пяти вёрст. Табор шёл и шёл. И вдруг все услышали скрип снега под полозьями саней и у себя под ногами. — Пронесло, — сказал дядька Харитон и нагнулся над санями, где лежал раненый Василько. — Пронесло, паря! Раны у тебя нестрашные. На молодых болячки быстро зарастают. Василько улыбнулся. Он был ранен саблей в плечо и пулей в ногу. Василий оправил на казаке свою шубу и сказал: — Досталось на орехи! — А каково было тем, кто шёл в голове табора?! — вздохнул дядька Харитон. — Я и говорю, досталось на орехи. Табор шёл и шёл. — Нам теперь — долго жить! — сказал дядька Харитон. — Жить бок о бок — дело надёжное.