смертности и выхода из строя по болезни у нас даже выше, чем в действующей пехоте. Нас косят не пули, а наши собственные мозги и вены.

Мне или кому-нибудь из моих механиков приходится тяжко, когда возникает необходимость подменить кого-то из группы Сковилла. Его группа – охотники и убийцы, а наше дело – «изводить и удерживать противника», мы – ИУ-группа. Мы часто сотрудничаем с отделом Психологических Операций. А убивать нам приходится не часто. Нас отбирали не за такие качества.

Уже через несколько минут все десять наших боевых машин благополучно прибыли в гараж. Механики отсоединились, скорлупки экзоскелетов пораскрывались. Ребята Сковилла выбрались наружу, двигаясь, словно старички и старушки, несмотря на то что постоянно упражняли свои мышцы и привыкли одолевать усталость. Все равно, никак нельзя отделаться от мерзкого ощущения, что, не вставая, просидел на одном месте все девять дней напролет.

Я отключился. Моя связь со Сковиллом не слишком тесна, совсем не то что почти телепатия у десяти механиков одной группы. И все равно это было то еще потрясение – когда мое сознание снова стало только моим, и ничьим больше. Неудивительно, что в голове у меня помутилось.

Мы находились в большой белой комнате. Здесь стояли десять механических скорлупок-экзоскелетов и десять кресел-одушевителей, похожих на причудливые кресла из парикмахерской. Сзади висела огромная, во всю стену, подсвеченная карта Коста-Рики, на которой разноцветными огоньками отмечались места работы групп наземных или летающих боевых машин – солдатиков и летунов, как мы их обычно называли. Остальные три стены были заняты мониторами и кнопками Управления с условными обозначениями. Люди в белых халатах прохаживались возле мониторов и проверяли показания.

Сковилл потянулся, зевнул и пошел ко мне.

– Жаль, что ты считаешь это последнее проявление насилия излишним. Мне казалось, что ситуация требовала немедленных решительных действий.

Господи! Достал этот Сковилл своими поучениями. Тоже мне, доктор досужих наук!

– Тебе всегда так кажется. Ты должен был предупредить их снаружи, чтобы у них было время сориентироваться в ситуации. Подумать – и сдаться.

– Ну да, конечно. Как это было в Ассенсьоне.

– Такое произошло всего один раз.

Мы тогда потеряли десять наземных боевых машин и одну летающую – они попали в примитивную ядерную ловушку.

– Да, и я не хочу, чтобы второй раз пришелся на время моего дежурства. В мире стало на шесть Педро меньше – только и всего, – Сковилл пожал плечами. – Пойду, зажгу светильник.

– Десять минут до настройки! – раздалось из громкоговорителя. Да за это время скорлупки и остыть не успеют! Я поплелся следом за Сковиллом в раздевалку. Он пошел в одну сторону – переодеваться в гражданскую одежду, а я – в другую, туда, где ждала моя группа.

Сара уже почти разделась.

– Джулиан, хочешь меня обработать?

Да, я, конечно же, хотел – как, впрочем, и большинство наших парней плюс одна дама, я хотел – и Сара это прекрасно знала, хотя это было не совсем то, о чем она просила. Сара сняла парик и протянула мне бритву. За три недели у нее успел отрасти премиленький блондинистый ежик. Я аккуратно обрил ей голову у основания черепа, вокруг места, где был вживлен имплантат.

– Эта последняя выходка была до отвратительности жестокой, – сказала Сара. – По-моему, Сковилла надо отправить считать трупы.

– Он в курсе. Еще одиннадцать – и ему светит Восьмая бригада. Хорошо, что им на пути не попался сиротский приют.

– Там он быстро дослужится до капитана.

Я закончил ее брить, и она проверила мой затылок. Провела пальцем вокруг разъема:

– Чисто.

Я обривал голову, даже когда у меня не было дежурств, хотя это не очень модно среди чернокожих в нашем университетском городке. Не то чтобы я был против роскошной длинной шевелюры, но мне не настолько нравилась такая прическа, чтобы ходить целыми днями в парике, обливаясь потом.

Подошел Луис.

– Привет, Джулиан! Вжикни меня, Сарочка.

Сара привстала на носочки – роста она была невысокого, а Луис вымахал на добрых шесть футов четыре дюйма – и провела бритвой по его затылку. Луис вздрогнул.

– Дай-ка, гляну, что там у тебя, – сказал я. Возле одного края имплантата кожа у Луиса покраснела и воспалилась. – Лу, могут быть неприятности. Надо было тебе побриться перед одушевлением.

– Может, и надо было. Чего ты привередничаешь!

Когда влезаешь в скорлупку, то остаешься там на целых девять дней. Механики, у которых волосы растут быстро, а кожа нежная и чувствительная, как у Луиса и Сары, обычно бреются один раз, между одушевлением и боевой сменой.

– Это уже не впервые, – продолжил Лу. – Надо будет взять у медиков какую-нибудь мазь.

В хорошей группе все прекрасно ладят друг с другом, то лишь отчасти дело случая, ведь каждую группу специально подбирают из толпы новобранцев, подходящих росту и весу для работы в скорлупках, и по психологическим наклонностям – к службе в подразделении пятеро из нашей группы – ветераны первого призыва: Канди и Мэл, Луис, Сара и я. Мы работаем в группе четыре года. Десять дней – дежурство, двадцать – выходные. Но кажется, что это тянется уже гораздо дольше.

В обычной жизни Канди – адвокат, не слишком преуспевающий, а остальные – ученые, в разных областях науки. Мы с Луисом занимаемся только наукой, Сара – американской политикой, а Мэл – повар. Его дело – так сказать, «наука о еде», и о какой еде! Несколько раз в год мы все вместе собираемся на банкет в его ресторане в Сент-Луисе.

Наши пошли обратно, туда, где стояли скорлупки.

– Так, слушайте сюда! – раздалось из громкоговорителя. – Машины номер один и номер семь получили повреждения, и мы прямо сейчас не сможем настроить их левую руку и правую ногу.

– Так что ж нам теперь – дрочить, пока их не починят? – поинтересовался Лу.

– Нет, дренажная система не рассчитана на подобное. Если только вы не сможете растянуть это на сорок пять минут.

– Да я уж постараюсь, сэр.

– Сейчас мы произведем частичную настройку, а потом вы свободны на полтора, может быть – два часа, пока мы заменим ручной и ножной модули в машинах Джулиана и Канди. Затем закончим настройку, подсоединим системы визуального контроля, и вас отправят в район боевых действий.

– Всегда будь в сердце моем… – промурлыкала Сара.

Мы улеглись в скорлупки, просунули руки и ноги в плотно облегающие рукава, и техники подключили наши имплантаты к сети. Во время настройки около десяти процентов рабочих контактов отключены, так что я почти ничего не слышал – разобрал только, как Лу сказал: «Всем привет!» – но и эти звуки были похожи скорее на невнятный вскрик где-то в паре километров