Снаружи эхом разносились звуки страсти, словно радиопередача со стереосистемы с усилителем, включенным на «десять». Будто весь город трахался.
— Что происходит? — спросила Симон.
— Давай посмотрим.
Мы подползли к окну спальни и выглянули на улицу. Там стоял хаос. Поначалу мне показалось, что это какой-то бунт. Тела лежали вдоль тротуара, на капотах машин, в автомобилях, посреди улицы. Они переплетались, стояли на коленях, лежали, сидели. На корточках, на четвереньках, по-пластунски — во всевозможных позах. Понадобилась секунда, чтобы понять: люди занимались сексом. Везде. Каждый яростно трахался друг с другом. Вакханалия, которая простиралась во всех направлениях. Рай для сексоголика.
— Пошли!
Я взял Симон за руку, и мы выбежали на улицу, захлестнутую голым, потным, стонущим потопом. Я сразу же почувствовал, как меня обхватила дюжина рук — они гладили и ласкали. Влажные рты, губы, языки, груди и пенисы. Все были устремлены ко мне, и я утонул в них, одурманенный величайшим в мире афродизиаком. Надежда. Свобода. После десятилетий страха, десятилетий волнения и тревоги, мы наконец-то освободились. Ведь у нас было лекарство.
Мы занимались сексом всю ночь напролет, удовольствие перерастало в боль, когда плоть начала стираться, лопаться и кровоточить. Все больше и больше людей присоединялись к нам, и вскоре стало ясно, что мы не остановимся. Что бы нам ни вкололи, это было не столько лекарство от СПИДа и всевозможных ЗППП, сколько симулятор, затронувший первобытный участок амигдалы, где наши сексуальные желания и инстинкты выживания соединились и устроили бунт. Жажда еды, жажда сна, жажда воды — все было подавлено в пользу единственного инстинкта. Произведение потомства. Мы тратили наши телесные флюиды без возможности восстановления — мы не прерывались, чтобы набраться сил.
День закончился, настала ночь, затем снова день, но мы продолжали заниматься сексом. В агонии люди сталкивались, истекали кровью, кричали, но по-прежнему энергично и яростно совокуплялись.
— Я люблю тебя, Симон.
— И я тебя, Шарк.
— Марк. По-настоящему меня зовут Марк.
— И и тебя, Марк.
Я ничего не понял, как и Симон. Просто показалось, что я должен был это сказать. За последние сутки я поимел более дюжины женщин более чем сотню раз, но меня тянуло только к Симон. Я был уверен, что умру вместе с ней. И в том, что это произойдет скоро. Моя последняя эякуляция состояла преимущественно из крови. Ее вагина и анус теперь представляли собой разодранные кровоточащие пасти, потоком выплевывающие сперму бесчисленного множества мужчин. Но я продолжал таранить ее с прежним маниакальным рвением. Мои легкие разрывались, мускулы болели, а пенис лишился большей части кожи.
Я посмотрел в глаза Симон и рассмеялся.
Двадцать четыре часа назад мы оба считали, что будем жить вечно, что лекарство сделает нас непобедимыми. А сейчас собирались затрахать друг друга до смерти. Симон тоже засмеялась, а потом закричала, когда очередной оргазм пронзил ее голодающее обезвоженное тело, и продолжила трахать меня.
Перевод Максима Деккера.
Wrath James White, “After The Cure”, 2011