Сорок минут
Вера сидела в кресле и делала вид, что читает книгу. На самом деле она совсем не читала. Она дулась. Дулась на своего мужа, Сергея, который лежал на диване и смотрел по телевизору новости. Он по телевизору обычно только новости и смотрел. На большее времени просто не хватало: ее муж много работал. Всю семейную жизнь.
Сначала он много работал, чтобы прокормить жену и двух сыновей. А теперь, когда мальчишки выросли и встали на ноги, продолжал так много работать то ли по инерции, то ли потому, что ему нравилось жить в постоянном цейтноте.
А вот Вере это не нравилось... Она незаметно бросила взгляд на мужа. Да, муж у нее, конечно, хороший... Заботливый, хозяйственный... И выглядит он в свои сорок семь очень молодо: стройный, подтянутый, широкоплечий... И даже когда лежит на этом диване, закинув руки за голову, в футболке и стареньких трениках, им можно залюбоваться. Вот только времени у него никогда не хватает.
Вот и вчера он задержался — попросили починить «совсем убитый», по его словам, компьютер. И он, конечно, не отказался. Починил. Руки-то — золотые. И даже принес жене на заработанные дополнительно деньги подарок к годовщине их свадьбы. Но разве в подарке дело?! Двадцать пять лет семейной жизни — четверть века... И Вера вместо подарка хотела провести с мужем весь вечер. Вот это был бы подарок! Неспешный ужин вместе с пришедшими в гости сыновьями, тихая беседа, родство душ... Вот в чем радость!
А так все получилось скомканно, на бегу. Сережа пришел поздно, когда пирог остыл и мальчишки уже ерзали в креслах, устав ждать отца и семейного праздника. Вера смолчала вчера, зато сегодня, в воскресенье, высказала все, что накопилось: и про жизнь на бегу, и про то, что всех денег не заработаешь, и про то, что мы работаем, чтобы жить, а не живем, чтобы работать.
Сережа не спорил, шутил, смешил жену и этим еще больше рассердил ее, и Вера демонстративно замолчала и молчала вот уже полдня. Вот и сейчас она сидела в кресле с книгой в руках и дулась.
Вера бросила поверх книги взгляд на мужа, а потом, тихонько вздохнув, встала и пошла в ванную комнату. Обычно на принятие ванны у нее уходило минут сорок: сначала пустить пену и долго нежиться в ароматной воде, потом не спеша помыться и закончить дело прохладным душем.
Сорок минут в ванной комнате текли неспешно. Вера лежала в ванной и думала, как помириться с мужем. Все-таки он у нее очень хороший... Вот вчера подарок принес — духи любимые, хоть они и дорогие очень... И вовремя: заветный флакончик успел кончиться. А он заметил, хоть и всегда торопится.
Да, мужу нее хороший. Надо помириться. Сказать ему что-нибудь ласковое... Она, Вера, тоже часто все на бегу делает... И на слова ласковые так часто времени не хватает... Все больше ругает мужа, ворчит, а то и покрикивает... вот как сегодня утром...
Ладно, вот сейчас она выйдет из ванны, на мокрые волосы — капля любимых духов — и к мужу, мириться. А он обнимет ее ласково, прижмет к себе и скажет: «Мой малыш». И это будет очень приятно: знать, что есть человек, который любит тебя и называет малышом, несмотря на годы, и лишний вес, и вот эту недавно появившуюся морщинку на лбу. И она уткнется носом в его плечо, такое родное и теплое, такое широкое и надежное, и им будет так хорошо вместе...
Вера вышла из ванной комнаты и насторожилась. Какой-то хрип доносился из комнаты. Это что — телевизор? В комнате был полумрак среди белого дня, и по спине побежал холодок.
Вера медленно вошла в комнату и с ужасом увидела бледное лицо мужа, закрытые глаза, синие губы. Роняя полотенце, она заметалась по комнате. Выскочила на лестничную площадку, начала звонить во все двери, бросилась назад, непослушными руками стала крутить диск телефона.
Скорая приехала через десять минут. Сосед Виктор делал ее мужу искусственное дыхание, соседка Зоя обнимала судорожно всхлипывающую Веру. Врачи захлопотали над лежащим Сергеем, но их хлопоты быстро закончились. Один из врачей, мрачный, черноволосый, подошел к женщинам и сказал:
— Поздно.
— Что — поздно?! — вскрикнула Вера.
— Все поздно... Опоздали. Минут на сорок бы пораньше... Где вы были, когда начался сердечный приступ?! А теперь — что ж... Вызывайте труповозку, а нам нужно ехать, у нас вызовы, работа...
Вера плохо помнила, что было дальше. Она сидела на полу рядом с диваном и держала мужа за руку. Рука была еще теплой, и ей казалось, что это страшный сон, что Сережа просто спит. Вера сказала:
— Сереж... Как я теперь без тебя, а? Ты не можешь оставить меня одну, не можешь! Понимаешь?! Так нельзя! Я не могу без тебя! И не хочу!
Она замолчала и подумала, что теперь никто не назовет ее «малыш». Никто не обрадуется пришедшим в гости мальчишкам. А если они захотят жениться, то ее муж никогда об этом не узнает. И не будет сидеть с ней рядом на свадьбе, не будет сжимать ее руку, когда молодым закричат «горько!» И если у них появятся внуки, то ее муж не сможет вместе с ней порадоваться их улыбке, и агуканью, и первому слову. И не пойдет с внуком по аллее, подбрасывая его в воздух. И это — все?! Вся жизнь?! А ко му она теперь уткнется в плечо?! Что — этого родного, широкого, теплого плеча больше не будет в ее жизни?! Никогда?!
А ведь она не успела, так многого не успела! Она не успела помириться с ним. Не успела сказать, что и не сердится совсем. Что любит его, своего родного и ненаглядного мужа. Не успела...
Вера встала перед диваном на колени и стала просить, сквозь слезы и боль:
— Господи, верни мне его, пожалуйста! Ну пожалуйста, Господи, верни мне его! Я очень прошу Тебя! Пожалуйста! Я так прошу Тебя! Смилуйся, милосердный Господи! Верни мне моего мужа! Я так часто ругала его и ворчала, но Ты ведь знаешь, что
я любила его. Всегда следила, чтобы он не простыл, чтобы тепло оделся. Чтоб рубашка чистая... Господи, что я такое говорю?! Я хотела только сказать, что я ничего не успела... И что я люблю