куличках. И так всего нехватка, а тут еще без материнского молока. Простывал часто, кости слабоваты. Ну, ничего, в армию забрали… А сами что ели? Когда весной в ОРСе кончались овощи, и оставались только макароны и крупы, переходили на сухую картошку, сухой лук. Мясо по талонам или по блату, у кого есть…
Э, Петр Иванович, опять ты на грустное скатился. А ну, давай, выруливай на что-нибудь повеселей!
Итак, одну зиму с сынишкой перезимовали, слава Богу, начал есть супчики, кашки, теперь не пропадет. А витамины и микроэлементы все же нужны были, это и без института понятно. Как лето, так все северное население — по грибы-ягоды. Солили, варили, мариновали много — зима длинная. Ходил в лес, разумеется, и Петр. Однажды принес рюкзак каких-то грибов, похожих на грузди. Открыл грибную книгу, посмотрел рисунки, сверил — вроде грузди. Посолил на холодную строго по рецепту. Как и положено, дней через двадцать, в пятницу, после завершения трудовой недели, открыл кастрюльку, вынул несколько грибочков, промыл. Выпил стопочку разведенного спирта, закусил хрустящим груздочком. Жене сказал: погоди сама кушать, посмотрим, что будет.
Оказалось, верно себя повел. Потому как начало его ночью полоскать из всех отверстий. Быстро ослаб. Поняли, что без медицины не обойтись. А жили в балке, на краю поселковой «нахаловки». Телефонизации, разумеется, никакой. Жена постеснялась соседей среди ночи будить, укутала сынишку, сама пошла за «скорой». В ее отсутствие поковылял Петр в туалет. Только прикрыл за собой дверь, так и свалился без памяти. А дверь собой, телом своим, получается, подпер. Снаружи не зайдешь. Через полчаса пришли жена с медсестрой, а больного и нет нигде. Давай искать, под кровать, за шкаф заглядывать. Кинулись к туалету, дверь толкают, а там что-то мягкое. Жена испугалась, в крик, и толкает не перестает. Очнулся Петр, выполз из клозета. Медсестра шутит: «Не лает, не кусает — и в туалет не пускает. Кто это? Как фамилия?» Подошла к больному, пошевелила ноздрями, принюхалась, и говорит диагноз с рецептом. Дескать, во-первых, пить надо меньше. А сейчас пейте побольше, промывайте желудок. И сама улыбается своей игре слов: «Не пейте, — а пейте больше». Так и ушла, не поверив про грибы. Но выжил Петр, отлежался за субботу-воскресенье без всякого больничного, и в понедельник, как положено, явился на работу. Видимо, хождение по туалетам подорвало здоровье не только в смысле желудка: сел голос. Только сипел, вздувались жилы на похудевшей шее, — рассказывая коллегам о грибах, изображал их ладонями, напрягал мимику и сипел. Получалось смешно.
Петр Иванович облегченно улыбнулся, развел ручищи, как крылья, разложил их на округлой спинке скамейки. Мимо пластично прошествовала «Фаина Каплан» и, в одобрительной улыбке, выразительно повела головой в сторону заката, а потом кивнула в сторону Петра Ивановича: «Прекрасный закат, не правда ли? Еще раз добрый вечер!» На этот раз она походила не на революционерку, а на какую-то известную иностранную теннисистку, видимо, во многом благодаря новому наряду: белые кроссовки, розовые расклешенные шорты и голубая майка. Впрочем, и само крепкое маленькое тельце, которое еще успешно спорило с возрастом, вполне располагало к спортивным ассоциациям. Когда она успела переодеться? — робко удивился Петр Иванович.
…А соседка, — вот, опять не смешно, — которая однажды сына его грудью покормила, так и пропала. (Ну, что поделаешь, от веселья до печали порой совсем недалече, — такая жизнь.) От простого аппендицита. А ведь здоровая была, кровь с молоком. Вовремя помощь не оказали — не было тогда в поселке хирурга. Вызвали вертолет, а пока везли, — растрясли, наверное. Хотя, конечно, спасали «вертушками» многих. Говорят, где-то на северах, памятник даже вертолету поставили, и правильно сделали, если это действительно так. Бывало, слышишь, ночью вертолет в небе гудит, значит, неотложное дело, санрейс, беда с кем-то. Так вот, однажды, и жену Петра повезли…
И ведь все поначалу складывалось хорошо: рожать жена должна была летом. Планировал Петр, что отвезет ее, вместе с первенцем, к матери, там и разрешиться она от своего святого бремени. И отпуск на работе ему как раз давали к сроку, пошли навстречу. Но на восьмом месяце случились какие-то боли в животе. Схватки — не схватки. Решили отправлять в район, в больницу. Заказали санрейс. А санитарный вертолет, оказалось, уже на вылете, куда-то на стойбище оленеводов, кажется, полетел. Ладно, отправили на обыкновенном пассажирском борту. Пусть так, погода хорошая, боли, вроде утихли. Сопровождающим, вместе с медсестрой, полетел и Петр, сына у соседей оставил. В воздухе и началось самое главное, что в таких случаях происходит. А лететь еще минут сорок. Как раз на полпути. И садится бесполезно — кругом голая лесотундра. Пассажиры — одни мужики. Кричат на вертолетчиков: быстрее, быстрее! Так вот и рожала его женушка: примостили ее кое-как на узком откидном сиденье, два мужика простыню, отвернувшись, держат, в качестве занавески, загораживают от остальных пассажиров. А он, Петр, вместе с медсестрой роженицу придерживают и уговаривают: здесь расслабься, здесь потужся, не стесняйся. Ничего не получается. Медсестра не выдержала — заревела, заматерилась: «Не стесняйся, тебе говорят, чего бельмами водишь, никто на тебя не смотрит!.. Дура, убьешь ведь ребенка!» Но так и не сумела супруга расслабиться, больно стеснительная была, за что Петр и полюбил ее в девичестве. Начал выходить ребеночек живым, а вышел, придушенным, бездыханным. А так, потом врачи говорили, все было бы нормально: ну, подумаешь, недоношенный. Вернее, недоношенная, — остались они с женой без дочки, больше рожать не могла. Хорошо — сын в радость. Сейчас вот отучился, пошел в армию, невеста, вроде, ждет. Скорей бы женился, мать внучку будущей снохе, в шутку, заказывает. В шутку оно, конечно, в шутку, но…Ох-хо-хо!..
— Хорошо здесь, правда? Приветствую вас!
Это к скамейке, на которой сидел Петр Иванович, подошел пожилой мужчина с внушительным, но упругим животиком: в одних шортах, полотенце через плечо, — усердно зачесывая влажные седые волосы на лысеющий затылок.
— Здравствуйте! — Петр Иванович подвинулся к краю скамейки, освобождая пространство, положил пакет с кефиром на коленки. — Вы, судя по всему, уже успели побывать на море?
— Да, — жизнерадостно отозвался мужчина, усаживаясь рядом, — решил не тратить время даром, в первый же вечер — привет морю! А вы, я вижу, здороваетесь с ним на расстоянии? — Он качнул головой в соответствующую сторону. Откуда прибыли в эти солнечные края, если не секрет?
Петр Иванович ответил. Мужчина отреагировал в том же бодром ключе:
— Бывал я в