- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (19) »
Василий Макарович Шукшин
Далекие зимние вечера
ПЛЕМЯННИК ГЛАВБУХА
Совещание было коротким. - Хватит миндальничать! - сказал дядя. - Дальше еще хуже будет. Завтра он поедет ко мне и будет учиться на счетовода. Специальность не хуже всякой. Мать всплакнула было, но скоро успокоилась и, поглядывая на закрытую дверь горницы, стала негромко и жалко просить брата: - Помоги, Егорушка! Я больше не могу ничего сделать. Учиться не хочет, хулиганит… На днях соседской свинье глаз выбил. Я уж просила доктора - доктор сосед-то, - чтобы он не жаловался никуда. Свинья-то теперь боком ходит. Дядя нахмурился и покачал головой. - Уж ты будь ему заместо отца родного. Жив был бы Игнат - разве так все было… - Мать опять всплакнула. - Ладно, ладно, - сказал дядя, - чего там!.. Сделаем. … В горнице сидел подросток лет тринадцати-четырнадцати, худой, лобастый, с голубыми девичьими глазами - Витька. Катал по столу бильярдный шар и недовольно сопел. Решалась его судьба. В горницу вошел дядя и объявил: - Поедешь завтра со мной! - Куда это? - В Кондратьеве. Будешь учиться на счетовода. Витька искренне удивился. - Какой же из меня счетовод? Вы что? - Ничего-о, я с тобой сам теперь займусь. Вот так. Дядя вышел. Витька спрятал в карман шарик, открыл окно, вылез на улицу и, пригибаясь под окнами, пошел прочь со двора.
… Дядя догнал его на коне за поскотиной. Витька, завидев всадника, нырнул в придорожный черемушник и затих. Дядя остановился как раз против того куста, под которым затаился Витька. Негромко приказал: - Вылазь! Витька ни гуту. - Я ведь знаю, что ты здесь. Бегать еще не умеешь: кто же прячется возле дороги? Витька вышел. Потер ушибленное колено. - Где же еще спрячешься? Чистое поле кругом. - Пошли, - сказал дядя беззлобно. - Ну и осел же ты, Витька! Даже удивительно. Витька шагал рядом с мордой лошади. Молчал. - Куда бы ты побежал, интересно? Витька сплюнул на дорогу, сунул руки в карманы и посмотрел далеко-далеко - на закат. Ему не хотелось об этом говорить. - Характер! Эх, отца бы тебе сейчас!.. Ну ничего! Долго молчали. В воздухе заметно посвежело. Пыль на дороге стала холодной. - Чего тебе в жизни надо, Витька? Молчание. - Почему ты не учишься, как все люди? Опять молчание. - Работать хочешь? - Хочу. - Кем? Конюхом? - Необязательно конюхом… Дядя тоже сплюнул на дорогу и замолчал. - Сопляк, - сказал он через некоторое время. Витька посмотрел на него снизу чистыми честными глазами и отвернулся. - У нас в родне все в люди вышли, авторитетом пользуются, а ты… Вот осел-то! - громко возмутился дядя. - Ты думаешь, конюхом - хитрое дело? Это ведь кому уж деваться некуда, тот в конюхи-то идет. Голова садовая! Ну ничего! Я возьмусь за тебя.
Витьку посадили за большой стол рядом с толстой девушкой, которую все называли Лидок. Лидок внимательно посмотрела на Витьку… И вздохнула: - Надо же, такие глаза и парню достались. Витьке это почему-то не понравилось. Вообще все тут ему не понравилось. Контора была большая и бестолковая, как показалось Витьке. Много шумели, спорили и, главное, целыми днями сидели на месте. Дядя Витькин, главбух объединенного колхоза, занимал отдельный кабинет. Время от времени он, озабоченный, выходил оттуда и требовал у какой-нибудь из девушек «балансовый отчет» или «платежную ведомость». И внимательно и строго смотрел на Витьку. Девушек в конторе было четыре. Все, как одна, скучные и глупенькие. Когда никого не было, они сплетничали о парнях и смеялись. Очень много смеялись. И без конца ели конфеты. Витька презирал их. Но больше всех он невзлюбил Лидок. - Ты таблицу умножения знаешь, конечно? - Знаю, конечно. - Перемножь вот эти цифры. Только не сбейся! Витька умножал скучное число на число еще более скучное, получал скучнейший результат и подавал Лидок. Лидок сосала конфетку и проверяла на арифмометре Витькино вычисление. - Пра-льно. Тренируйся больше. - Ну и дура ты! - не выдержал Витька. Лидок сделала большие глаза и перестала сосать конфетку. - Ты что это? - Кто же тут тренируется? Тренируются на турнике или в волейбол. - Егор Васильевич! - позвала Лидок. Из кабинета вышел дядя, строгий и озабоченный. - Он на меня говорит «дура». - Зайди ко мне. Витька не без робости вошел к дяде в кабинет. - Вот что, дорогой племянничек, - заговорил дядя, стоя посреди кабинета с бумажкой в руке, - если ты будешь тут язык распускать, я с тобой по-другому поговорю. Понял? Я тебе не мать. Понял? - Понял. - Вот так! Иди извинись перед девкой. Она в два раза старше тебя, сопляк. Не хватало еще с тобой тут возиться. Витька вышел из кабинета, прошел на свое место. Девушки щелкали на счетах и неодобрительно посматривали на него. - Попало? - спросила Лидок. Витька взял чистый лист бумаги… задумался, глянул на солидную Лидок и написал крупно, во весь лист: «ФИФЫЧКА». И показал Лидок. Лидок тихонько ахнула, посмотрела на дверь кабинета, потом взяла лист и тоже что-то написала. И показала Витьке. «КОНЮХ» - было написано на листе. Витька взял новый лист и написал: «СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА». Лидок фыркнула, взяла новый лист и быстро написала: «ТЫ ЕЩЕ НЕ ДОРОС». Витька долго думал, потом написал в ответ: «СВЕЖАСРУБЛЕННОЕ ДЕРЕВО ДУБ». Лидок быстро нагнулась и выхватила лист у Витьки. И пошла с ним в кабинет. Витька не долго раздумывая поднялся и пошел из конторы, осторожно прикрыв за собою дверь.
Близилась осень. Ее дыхание тронуло уже лес и поля. Листья на деревьях пожелтели. Трава поблекла, сухо шуршала под ногами. Витька вышел за деревню, на косогор, сел и стал смотреть в степь. День был серый, темное небо образовало над степью крышу. Под этой крышей было пасмурно, тепло и просторно. На западе сквозь тучи местами пробивалась заря. Ее неяркий светло-розовый отсвет делал общую картину еще печальней. Стал накрапывать мелкий-мелкий теплый дождик. Витька свернулся калачиком и лег. Земля была тоже теплая. Витьке сделалось очень грустно. Вспомнилась мать. Захотелось домой. Он вспомнил, как мать разговаривает с предметами - с дорогой, с дождиком, с печкой… Когда они откуда-нибудь идут с Витькой уставшие, она просит: «Матушка-дороженька, помоги нашим ноженькам - приведи нас скорей домой». Или, если печка долго не разгорается, она выговаривает ей: «Ну, милая… ты
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (19) »