«Какие они все… метросексуальные», — подумала Никчемная Цуна, разглядывая независимый отряд убийц Вонголы. — «Либо это отряд боевых пидарасов, либо имиджмейкер у них — гей с замашками тирана».

Гладко выбритые лица, модельные стрижки (у кого виски бритые, у кого колорирование, у мечника так вообще волосы были длиннее, чем у самой Цуны раза в три). Елки-палки, еще и кожаная форма с приталенными силуэтами и сапоги, которые бы и Цуна себе на зиму не постеснялась прикупить. Это было что-то в эстетике формы СС и очень качественных немецких порнофильмов на ту же тематику.

И тогда Цуна с нешуточным трепетом подумала, что они пришли затрахать ее Хранителей до смерти. Ну и ее, если среди этих типов найдется хотя бы один бисексуал. А потом глава Варии вышел вперед, зажег на руке Пламя Ярости, и бедной Цуне стало совсем не до смеха.

Савада Цунаеши была обычной японской школьницей. Насколько можно быть обычной, если твой папочка — этнический итальянец, конечно. Как и любая не слишком хорошо показывающая себя на уроках японочка, Цуна обожала сентиментальные сериалы и слезливую попсу, а то, что попса была итальянской, а сериалы — латиноамериканскими, сильно большой отличительной роли не играло.

А еще она исповедовала философию «лучшие друзья девушек — это геи». Пока что ни одного друга-гея у нее не было, но она не теряла надежды однажды его найти, дабы можно было смотреть сериалы и ходить по магазинам не одной, а в компании «сладкого мальчика».

Разодетые в пух и прах офицеры Варии были обречены.

— Это нечестно! — завопил Гокудера сразу же после того, как было объявлено о начале Конфликта Колец. — Они хотят заставить Десятую сражаться с этим монстром! Они даже в одну весовую категорию не проходят, не говоря уже о том, что Десятая — хрупкая девушка!

Тогда Цуна поняла, что хочешь-не хочешь, а с главным боевым пидарасом ей срочно нужно подружиться. Занзас Вонгола был суров и покрыт шрамами, но… Как любил говорить Реборн, «Не реви, Цуна, будь мужиком». В конце концов, этот Босс отряда голубков с убийственной аурой носит узкие брючки, бреет виски и вплетает в волосы перья, так какого черта? Она бы еще от того цветного павлина в зеленом боа шарахаться начала, ха.

Как в теории можно подружиться с агрессивным пидарасом? Вино, сериальчик и задушевные разговоры «об этих ужасных мужиках».

Цуна выдохнула, взяла себя в руки, собрала в кучку все свои скудные познания в английском и итальянском и, бегом следуя за уже собравшейся куда-то отчалить до первого боя Варией, замахала рукой с громким окликом:

— Хей! Синьор! Синьор Занзас!

Убийцы, маньяки и просто нехорошие люди дружно повернулись на голос. Сам Занзас смотрел на нее словно на червяка, внезапно научившегося разговаривать.

От взгляда из серии «пади ниц перед лицом моего величия, жалкая смертная» Цуна поежилась, но, быстро представив грозного сицилийца одетым в цветастую рубашку и отжигающим в гей-клубе под «Daddy Cool», все-таки смогла взять себя в руки и солнечно, с энтузиазмом улыбнуться. Даже голос, когда она заговорила, почти не дрожал.

— Io e tu… together… come to… mio casa, — пытаясь вспомнить глагол, она сделала жест, подсмотренный в каком-то американском фильме, из серии «я слежу за тобой», — watch “Muneca Brava”. Ho buono rosso… — Цуна судорожно прищелкнула пальцами, но в голове всплыло только английское слово, — wine. Vuoi?

*на очень ломаном итало-английском это значит примерно следующее: «Давай пойдем ко мне домой, посмотрим «Дикого ангела». У меня есть хорошее красное вино. Хочешь?»

Теперь выражение лица варийского Босса выражало настолько безграничное удивление, словно «блоха» только что вытащила пистолет и умудрилась его ранить.

— Что?

Цуна, приняв его удивление за сомнения, решила поднять ставку:

— Rosso wine e pizza?

Сквало, подняв правую бровь, предположил:

— Знаешь, Босс… Кажется, она пытается тебя снять.

Опасный отморозок Занзас Вонгола, убийца, гордец и не совсем обычный, но все же подросток шестнадцати лет от роду, хотя паспорт говорил другое (ибо во льду расти да и вообще пребывать в сознании было бы проблематично), аж плечи расправил.

— Лусс, да ты был прав, когда говорил, что шрамы украшают мужчину. Судя по этой малявке, я неотразим.

Гокудера, побежавший вслед за Цуной и, в отличие от нее, прекрасно понимавший быструю речь варийцев, спал с лица и полушепотом спросил по-японски:

— Десятая, вы что делаете?

Цуна, выжидательно улыбавшаяся Занзасу, ответствовала:

— Ты же видишь, какой он огромный и страшный? Я хочу с ним подружиться и задобрить, чтобы он расхотел меня убивать. Знаешь, всегда мечтала, чтобы у меня появился шикарный друг-гей.

Из всей Варии по-японски говорил только объездивший в юности полмира Сквало. Он-то и закашлялся, пытаясь скрыть смех.

Гокудера, ощущавший себя так, словно Земля сошла с орбиты, встретился взглядом с серыми смеющимися глазами.

— О чем они там лопочут?

Сквало прочистил горло и, похабно оскалившись, ответил:

— Динамит переживает, что ты можешь покуситься на честь его… хм, Мадонны.

Занзас окинул Цуну оценивающим взглядом и вынес вердикт:

— Покушаться там не на что. А вот халявная пицца — это круто, я дико жрать хочу после самолета.

И он с коротким «Bene» сделал шаг навстречу Цуне, сложив руки в карманы. Девочка радостно подпрыгнула, ухватила его за локоть и повела в сторону своей улицы.

Цуна жмурилась и показывала своим Хранителям большой палец, Занзас самодовольно ухмылялся.

А Сквало с Гокудерой стояли почти плечом к плечу и смотрели им вслед: взрывной отличник — с беспокойством и легким охуением, а капитан Варии — с явным злорадством.

— Нас будут бить. Возможно, даже ногами, — покачал головой Гокудера, нервно закуривая.

Стоило бы развеять иллюзии Десятой сразу же… но, черт возьми, может быть, ей действительно удастся очаровать потенциального противника? Только представив себе предстоящий бой Неба, Гокудера поежился: Цуна, конечно, сильная, но, глядя на ее хрупкую фигурку и тоненькие ручки, которыми она в силу ее оружия должна буквально забить до смерти вооруженного пистолетами и Пламенем Ярости парня, а ведь он был больше нее раза этак в два как минимум, подрывнику хотелось плакать и биться головой