земель, новой славы, новых богатств. Они гибнут, но не могут насытиться тем, что получают. И каждый раз, оставшиеся в живых, вновь отправляются в поход. А дома их ждут жены, рождая им сыновей. Жены горюют о мужьях и льют слезы в море, именно поэтому вода морская так солона и ее нельзя пить. Ведь это слезы бессчетного количества женщин, ждущих своих мужчин. Поэтому она так горька, как горька их печаль. Так год за годом от начала веков и до самого Рагнарёка неизменно вращается круг земной и плетутся норнами нити судеб. Все идет своим чередом, пока Один не позовет всех живых и мертвых на великую, последнюю битву в которой падет этот мир и родится новый. Пока Ермунганд не поднимется из пучины морской и покуда Локи не приведет корабль, построенный из ногтей мертвецов к стенам Асгарда, покуда не проснется ужасный волк Фенрир и покуда стоит мост Биврест, охраняемый всевидящим богом Хеймдалем. Но и тогда не поймут воины, почему отправлялись вновь и вновь в вик, ведь это человеческая натура - стремление познать неизведанное. А все обо всем не давно знать даже великим богам, чего уже говорить о смертных. Скальд пел о Рагнарёке, который настанет в конце времен и когда с небес сойдет солнце, моря вскипят, горы падут, леса сгорят. О том, как Тор, великий воин, сойдется в бою с силами, жалеющими уничтожить этот мир. Он пел и его звучный голос перекрывал шум волн и свист ветра.

Внимая всем сердцем этой дивной песне, ярлу казалось, что Гери и Фреки вплетают свой вой и рычание в мелодию Скальда.

Воодушевленные песней гребцы с удвоенным рвением налегли на весла и совсем скоро киль дракара уперся в прибрежный песок. Они приплыли к тому месту, где ждал их рог изобилия. Они добрались и теперь в их душах разгорался новый огонь. Священная ярость битвы, которую ничем не затмить. Жажда сражения, боевой задор овладевали их телами и их мыслями. Они так долго ждали, так долго хранили и сдерживали в глубине эту ярость, так долго и монотонно трудились на веслах, что лишь ступив на землю рушились те скрепы и теперь воины, словно просыпались, осматриваясь и расправляя плечи. На лицах их играли улыбки, а глаза светились радостью и стремлением идти вперед, снося все преграды на своем пути.

Они прыгали через борта драконов в воду один за другим, ноги их утопали по щиколотки в прибрежном песке, сильные мозолистые руки толкали, тащили деревянных драконов на берег так, чтобы волны моря не забрали обратно суда. Чуть позже жребий выберет кого оставить сторожить дракары. Жребий тянут все кроме тех, кто ведет хирд в битву - славного ярла и не менее славных хевдингов. Смысл жребия двояк. Тот кто вытянул "короткую", лишается почти всей части добычи, ему достанется лишь то, что даст ему Хевдинг, ведь он не рискует своей жизнью. Они не получат стрелу в горло и чужой клинок под ребро, но и славы им не видать. В то же время, если боги отвернуться от их братьев по оружию, именно на тех, кто остался сторожить корабли ложиться забота о вернувшихся раненных товарищах, возможность сохранить свои жизни в бою и рассказать, вернувшись на Родину, о том, как пали те, с кем они уходили в вик. Незавидная доля, но закон гласит, что выбранный жребием, хоть и неудачлив, но никто не имеет права упрекнуть его в трусости, поскольку судьбу его решил не он сам, а сами Норны сплели нити вместо него.

Почти двести крепких мужчин встали в нескольких метрах от черты прибоя. Они поправляли одежду, пояса, оружие, получше перехватывали щиты, переминались с ноги на ногу в ожидании речи ярла и в ожидании того самого жребия, который оставит часть из них здесь на берегу.

Торлаф, выйдя перед строем смотрел на своих людей и в душе его пели радость и гордость. Столь славный хирд он возглавлял, столь крепких и достойных братьев вел за собой. Рядом с ним стоял его брат, а по левую руку, его верный товарищ, не раз прикрывавшие ему спину в бою. Так же подле ярла, а не с воинами, слегка сгорбившись, стоял Скальд. У него при себе не имелось оружия кроме висевшего на поясе ножа, который был даже меньше скрамосакса. С таким в битву не идут даже самые бедные бонды, вооружающиеся плотницкими топорами да копьями. Но всем известно, что многие из тех, кто испил мед поэзии, не признают оружия, таков их выбор.

- Сегодня все мы пойдем туда! - Звуки набегающих на берег волн разорвал звучный голос ярла. - Все! Жребия не будет. Каждый из Вас имеет право на этот бой, каждый из Вас либо сегодня уйдет в Вальхаллу, либо вернется со мной домой, приумножив богатство и славу. И пусть боги знают, это мой выбор. - Он окинул опешивших хирдманов суровым взглядом - Я Торлаф, сын Тормунда веду свой хирд в славный вик! Слава или смерть! - С этими словами он сделал надрез ножом на руке и окропил своей кровью кромку щита.

Воодушевленные воины замолотили рукоятями своих мечей в щиты и заорали славу своему предводителю.

- Пусть местные трэли знают, ярость северных людей обрушилась на их дом, сегодня! Пусть слышат нас! И пусть молятся своим богам! - Сделав короткую паузу ярл еще сильнее повысив голос прокричал. - Со мною, братья!

Поудобнее подхватив щит левой рукой и надев на голову шлем-сову, Торлаф развернулся и двинулся быстрым, размашистым шагом от морской черты вверх по склону небольшого холма. Он видел там, на вершине дым от костров, он знал, там его ждут хозяева этой земли. И он собирался отобрать у них все, что только сможет найти. Он был в своем праве, праве сильного.

Топот сотен ног за его спиной внушал ему уверенность и сердце его билось все быстрее и быстрее, разогреваясь к грядущей битве. Чуть погодя он перешел на медленную рысь, чувствуя, что все его люди ждут этого, ждут того момента, когда смогут встретиться с врагом лицом к лицу, когда сталь ударит о сталь и сойдутся щиты.

Противник был готов к встрече. Вал и невысокий частокол за ним, что располагались на вершине холма, отделял северян от хозяев этой земли. За ним стояли защитники и, как это положено, они не были готовы отдавать свои жизни просто так, словно овцы, идущие на убой. Впереди ждала славная сеча.

До ушей ярла донесся окрик со стороны частокола. Видимо в нем звучал какой-то вопрос, попытка поговорить, договориться, возможно, предложить дань, выкуп. Но ярлу было все равно, ведь хирд пришел сюда не для того, чтобы говорить. Сказав слово уже становишься гостем, а закон гостеприимства священен и нарушать его, значит гневить богов. Ярл твердо знал, что говорить с этими людьми не зачем и не о чем. Вместо языков будут говорить мечи, топоры и копья. Свою смертельную песню пропоют стрелы. Хирд пришел взять то, что сможет унести, а не то, что ему могут отдать. Они, жители северных земель, пришли сюда за рогом изобилия и