неосторожно уселся по одну из его веток, ему вдруг совершенно дико захотелось почесаться. Захотелось так почесаться, как этого требует потное, давно немытое и грязное тело.

- Я брежу! - пронеслось в его, разучившемся удивляться, сознании. - Какой к черту чёс? У меня же нет рук! Как мне чесаться? А-а-а-а-а-а! Но как же хочется!

Сводящее с ума желание с неудержимой силой точило его изнутри. Не выдержав, Андрей мысленно пробежал по своему телу, стараясь найти то самое, беспокоящее место.

- Вот оно! Вот оно оказывается, где спряталось! - обрадовался он. - Сейчас мы тебя...

Около основания, возле одного из самого здорового корня, который чуть выныривал из земли, рылся грязный хряк. Это наверное просто позорище, а не хряк! Такого худющего замухрышку было стыдно не то что выгонять на улицу, но и даже держать дома. Весь поджарый, с настороженно поднятыми ушками, он лихо разгребал рылом землю. При этом каждый новый найденный желудь, хряк отмечал довольным похрюкиванием. Несмотря на свой малый размер, клыками свин обладал изрядными. Ими то он и задевал кору дерева, когда в очередной раз утыкался в землю носом.

- У, тварь! - не выдержал Андрей, вытягивая вниз одну из веток. - Сейчас я тебя!

Ветка, в мгновении ока превратившись в длинный хлыст, с силой опустилась на уткнувшегося хряка. Визг казалось наполнит собой весь лес. Обиженный и одновременно напуганный свин, ломая кусты, унесся в чащу.

- Вот это да! - удивился бывший красноармеец, продолжая размахивать импровизированным хлыстом. - Как же это так?! - В этот момент он еще даже не осознавал открывавшихся перед ним новых просторов. - Я могу шевелить ветками! Руки! Это мои руки! Мои руки! Господи, у меня есть руки!

Если бы в этот момент по дороге проходил любопытный путник, то ему был бы твердо обеспечен сердечный приступ. Дуб-патриарх, десятки лет стоявший возле дороги, начал дрожать, извиваясь своими ветками под стать самой искусной танцовщице. Массивное тело качалось из стороны в сторону. От сморщенной коры с громким щелчками отлетали кусочки.

- Руки! - смеялся дуб. - Руки! У меня теперь есть руки!

С этого дня все стало меняться. Андрею казалось, что был пройден какой-то водораздел, отделявший его от самого себя. Если раньше каждая его мысль была наполнена каким-то отчаянием и неверием, то теперь в сознании прочно поселилась надежда. Это было окрыляющее чувство, которое словно толкало его вперед, словно заставляло все ускоряться и ускоряться. Он все лучше и лучше чувствовал свое новое тело. С каждой вновь прожитой секундой ствол, ветки, кора, листья становились ему ближе и понятнее. Дерево стремительно теряло свою чужеродность...

Однажды Андрей даже поймал себя на том, что с жалостью думал о своем старом теле. И это была не грусть, а легкое презрение к телу, к его возможностям, к его потенциалу! «Как же человек слаб и беспомощен! - вспоминал он себя. - Он же букашка, которую можно легко раздавить. Раз и все, нет человека!». Он с неким восхищением осмотрел себя — могучий широченный ствол, который не обхватят и четверо мужчин; длинные узловатые ветки, тянувшиеся далеко в стороны; гибкие пруты корней, с упорством вгрызавшиеся в землю. Это было грандиозно! Это была настоящая сила, за которой стояли миллионы и миллионы лет эволюции, бесконечные века безумных случайных экспериментов великого ученого — природы!

Первые успехи настолько его поразили, что дальнейшие упражнения стали еще более интенсивными. Он метался словно сумасшедший, стараясь постичь все возможности своего тела - видеть, чувствовать, слышать и делать многое такое, что раньше могло ему только сниться.

3

- Какое прелестное дитя, Карл!

- Крути педали, олух! Нам нужно до вечера разобраться со связью, иначе обер-лейтенант будет вне себя...

Находиться в такой полудреме было безумно приятно. Это было состояние полной расслабленности, когда тебя ничто не беспокоит, не напрягает, когда даже расслаблена самая крошечная мышца, когда твое лицо обвевает легкий ветерок. В такие моменты не хотелось ни о чем думать.

- Карл, ты полный недоумок! Здесь же лес. До города почти 8 километров. Понимаешь?

- Ну и что? При чем тут эта девочка?

Ветки лениво колыхались на ветру, которые не веял, а всего лишь поглаживал изъеденные жучками листья. Это было божественно! Андрей нежился!

- О, черт!

Раздался резкий шуршащий звук. Потом на землю полетело что-то одновременно и гремящее и звенящее.

- Держи ее!

- Ты больной, Йохан. Она же девочка! Ей похоже нет и десяти лет!

- Хватай ее! Это же не люди! Это русские!

На мгновение голоса пропали и стало тихо. Вдруг воздух прорезал визг и чей-то испуганный голосок залепетал:

- Не надо, пожалуйста! Не надо! Не трогайте меня! Пожалуйста! Не трогайте меня!

Листва грозно зашелестела. Андрей недовольно зашевелился. «Что это такое? Какой-то крик?! Посмотрим, посмотрим...». Картинка окружающего пространства всплыла в его сознании. Он мгновенно очнулся от дремотного состояния, едва осознал то, что происходило почти у его ног.

- Баран, бросай свой велосипед! Иди, помоги мне! Будешь вторым.

- А если кто-нибудь узнает, Йохан? Ты знаешь что за это могут с нами сделать в Рейхе?

- За это славянское быдло нам ничего не будет! Наоборот, мы получим поощрение, так как освободим эту благодатную землицу для настоящих немцев! Понял?

Крохотная синичка, еще минуту назад беззаботно что-то насвистывавшая, обеспокоенно задергала головкой. Листья начали медленно подергиваться. «Господи, это же …, - ошарашенный Андрей не мог поверить в то, что происходило. - Что же такое происходит? Это же люди!». К стволу прижалась невысокая девчушка в ветхом сарафане, худыми ручками с силой вцепившаяся в складки коры. Она с отчаянием смотрела прямо перед собой.

- Какая красотка, Карл, - в восхищении зацокал толстый связист, растопыривая в стороны руки. - А я всегда думал, что с француженками никто не сравниться.

- Что-то она худовата, - бормотал второй, поправляя очки все время сползавшие на нос. - Кожа да кости!

- Что ты понимаешь в это деле?! -