переднике, помешивала булькающее рагу, а отец, с блаженством предвкушающего поживу кота, сидел и молча улыбался. Олег застыл в дверях. Он ощутил, что кухню наполнила не просто гармония добрых отношений. Это не было даже бесхитростным взаимопониманием людей. Он вдруг осознал, что наблюдает то, что издревле на Руси звалось “лад”. Олег улыбнулся, побарабанил пальчиками по дверному косяку:
- Привет, родители!
- Олежек, переодевайся. Сейчас на стол подам, - спокойный мамин голос мигом заполнил душу благостью.
Пока семья вкушала яства, на кухне по негласной традиции царила тишина. Ценность этого, в общем-то, нехитрого уклада, Олег понял совсем недавно. Раньше он и помыслить не мог, что можно получать удовольствие от поглощения пищи в безмолвии. Плеер с громадной музыкальной коллекцией был обязательным атрибутом хорошего приема пищи. Но в последнее время Олег начал сильно меняться, причем так, что в свои девятнадцать даже стал замечать это сам. Как-то незаметно сошло на нет и без того скупое общение со сверстниками, чувство юмора полностью вывернулось на изнанку - если раньше он обожал анекдоты, запоем читал хохмачные и прикольные каменты на юморных сайтах, то теперь он молча отмечал, что это смешно или глупо.
Любые происходящие с сыном перемены сразу же с беспокойством замечались родителями. А для беспокойства причины были. И были они весьма серьёзны. Будучи второклассником Олег попал под машину. Он долго был в коме. Выздоровление шло очень трудно, а страшнейшие головные боли превращали существование в кромешный ад. Выход врачи видели только в постоянном приеме наркотиков, что означало медленное самоубийство. Отец тратил все сбережения и напрягал связи, чтобы найти какой-то иной выход. Но все усилия родителей были тщетными. Пока однажды им не позвонил совершенно неизвестный доцент медвуза и предложил попробовать новый метод лечения.
Бесконечное отчаяние толкнуло родителей согласиться на опыт полусумасшедшего врача. Их не остановили ни уговоры знакомых, ни молчаливое качание головами серьёзных, но неспособных помочь адептов классической медицины. И вот Олега подключили к неведомому аппарату, очкастый доцент смазал маслом темные кудри Олега, понавешал несколько десятков клемм и аппарат зажужжал. Что в тот момент с Олегом происходило, он забыл начисто. Но это уже никого не волновало. Ибо страшные головные боли практически полностью отступили, а если и случались с ним редкие приступы, то Олег безо всяких таблеток с ними очень быстро справлялся. Отец на радостях хотел отблагодарить спасителя, но загадочный доцент со непонятной установкой бесследно исчез.
Время шло, постепенно изгладились ужасы коматозного периода, отец опять углубился в бизнес, мать занялась организацией кулинарных курсов, Олег без особого напряжения наверстывал пропущенный школьный материал. Всё шло своим чередом. Мальчик рос. Веселый взгляд изумрудно-зеленых глаз не давал покоя быстро взрослеющим одноклассницам, спокойный голос крепчал, наполненный грамотной, не по молодежной моде, речью. Движения были всё также наполнены врожденной пластикой, а тренер по каратэ его просто боготворил. Олег при своем изящно-хрупком телосложении и невысоком росте, был очень силён - разбивание спортивных мишеней было для него делом привычным и любимым.
Но всё же за последние годы Олег стал иным. Началось всё с того, что он начал видеть свою боль. Ощущать её не только, болевыми центрами, но и визуально, а потом подключились и остальные органы чувств. Отсекая боль, Олег постепенно начал ощущать себя в своем собственном пространстве. И боль там тоже выглядела вполне реально. Иногда это была старая гниющая лодка, что принесло волной к берегу, воплощающему идиллию в чистом виде. И тогда тот Олег, что сидел внутри этого мира, брал в руки лом, шёл к берегу и разбивал эту смердящую посудину вдребезги. Иногда боль оказывалась ядовитым туманом, что окутывает его любимый виноградник. И тогда Олегу приходилось организовывать шторм, чтобы разметать едкую пелену. Постепенно он научился видеть и ощущать и другие чувства. Радость - почти всегда являлась огромным переливающимся солнцем, на которое невыразимо приятно смотреть, грусть - являлась ему ватной тишиной, удивление - всегда проявлялось по-разному, как и причины для его появления... Но это были лишь “цветочки”.
По прошествии некоторого времени Олег стал обнаруживать в своём мире непонятные объекты. Он далеко не сразу понял, что это были его, обретшие воплощение, мысли. С этого времени жизнь кардинально сменила ритм, разделилась надвое. В первой он жил как все - учился, тренировался, читал и смотрел кино. Но вторая часть жизни была сущим волшебством. Ибо в ней он уходил в свой мир, в мир фантазий, ставшими практически явью. Но явью лишь для него.
Обычно, в моменты погружения в себя он застывал на месте, закрыв газа или вперив немигающий и невидящий взгляд в пространство. Эти моменты, когда Олег практически окаменевал, приводили мать в ужас. Для него самого это было забавой, о которой, он был уверен, не знал никто кроме родителей. Но он жестоко ошибался. Это видел и сэнсей, это не укрылось и от остальных учеников. И хоть они мало, что понимали, но твёрдо были уверены, что “крыша” Олега съехала, и съехала основательно. Даже в школе случилось несколько эпизодов, которые Олег легкомысленно отмел, как наверняка никому не запомнившиеся. А зря. Старая преподавательница математики еще не встречала на своём веку ученика, который заснул на уроке с открытыми глазами...
Едва переступив порог своей комнаты, Олег обнаружил новый предмет обстановки. Он лежал на столе. Черный, гладкий, и неимоверно дорогой. Олег взял в руки шлем для подключения к пси-сети. Надо же, он и подумать не мог, что кто-то знал, как он мечтал о выходе в пси-сеть. Малообщительность сыграла злую шутку - родители знали об увлечениях молодежи больше собственного сына. Под шлемом лежал пакет документов. Пробежав глазами по листкам, Олег понял, что родители предусмотрительно озаботились даже нелимитированным доступом к пси-сети.
***
Проведя в пси-сети несколько дней, Олег совершенно позабыл, как бродить по всемирной паутине, глядя на экран монитора. Отныне перед ним не всплывали окна и сообщения, пугая своей вечно прямоугольной формой. Двухмерность восприятия информации навсегда осталась в прошлом. Олег упивался полетами в кибер-пространстве, и пусть это были лишь визуальные впечатления, но мозг, этот великий фантазёр, достраивал
- Привет, родители!
- Олежек, переодевайся. Сейчас на стол подам, - спокойный мамин голос мигом заполнил душу благостью.
Пока семья вкушала яства, на кухне по негласной традиции царила тишина. Ценность этого, в общем-то, нехитрого уклада, Олег понял совсем недавно. Раньше он и помыслить не мог, что можно получать удовольствие от поглощения пищи в безмолвии. Плеер с громадной музыкальной коллекцией был обязательным атрибутом хорошего приема пищи. Но в последнее время Олег начал сильно меняться, причем так, что в свои девятнадцать даже стал замечать это сам. Как-то незаметно сошло на нет и без того скупое общение со сверстниками, чувство юмора полностью вывернулось на изнанку - если раньше он обожал анекдоты, запоем читал хохмачные и прикольные каменты на юморных сайтах, то теперь он молча отмечал, что это смешно или глупо.
Любые происходящие с сыном перемены сразу же с беспокойством замечались родителями. А для беспокойства причины были. И были они весьма серьёзны. Будучи второклассником Олег попал под машину. Он долго был в коме. Выздоровление шло очень трудно, а страшнейшие головные боли превращали существование в кромешный ад. Выход врачи видели только в постоянном приеме наркотиков, что означало медленное самоубийство. Отец тратил все сбережения и напрягал связи, чтобы найти какой-то иной выход. Но все усилия родителей были тщетными. Пока однажды им не позвонил совершенно неизвестный доцент медвуза и предложил попробовать новый метод лечения.
Бесконечное отчаяние толкнуло родителей согласиться на опыт полусумасшедшего врача. Их не остановили ни уговоры знакомых, ни молчаливое качание головами серьёзных, но неспособных помочь адептов классической медицины. И вот Олега подключили к неведомому аппарату, очкастый доцент смазал маслом темные кудри Олега, понавешал несколько десятков клемм и аппарат зажужжал. Что в тот момент с Олегом происходило, он забыл начисто. Но это уже никого не волновало. Ибо страшные головные боли практически полностью отступили, а если и случались с ним редкие приступы, то Олег безо всяких таблеток с ними очень быстро справлялся. Отец на радостях хотел отблагодарить спасителя, но загадочный доцент со непонятной установкой бесследно исчез.
Время шло, постепенно изгладились ужасы коматозного периода, отец опять углубился в бизнес, мать занялась организацией кулинарных курсов, Олег без особого напряжения наверстывал пропущенный школьный материал. Всё шло своим чередом. Мальчик рос. Веселый взгляд изумрудно-зеленых глаз не давал покоя быстро взрослеющим одноклассницам, спокойный голос крепчал, наполненный грамотной, не по молодежной моде, речью. Движения были всё также наполнены врожденной пластикой, а тренер по каратэ его просто боготворил. Олег при своем изящно-хрупком телосложении и невысоком росте, был очень силён - разбивание спортивных мишеней было для него делом привычным и любимым.
Но всё же за последние годы Олег стал иным. Началось всё с того, что он начал видеть свою боль. Ощущать её не только, болевыми центрами, но и визуально, а потом подключились и остальные органы чувств. Отсекая боль, Олег постепенно начал ощущать себя в своем собственном пространстве. И боль там тоже выглядела вполне реально. Иногда это была старая гниющая лодка, что принесло волной к берегу, воплощающему идиллию в чистом виде. И тогда тот Олег, что сидел внутри этого мира, брал в руки лом, шёл к берегу и разбивал эту смердящую посудину вдребезги. Иногда боль оказывалась ядовитым туманом, что окутывает его любимый виноградник. И тогда Олегу приходилось организовывать шторм, чтобы разметать едкую пелену. Постепенно он научился видеть и ощущать и другие чувства. Радость - почти всегда являлась огромным переливающимся солнцем, на которое невыразимо приятно смотреть, грусть - являлась ему ватной тишиной, удивление - всегда проявлялось по-разному, как и причины для его появления... Но это были лишь “цветочки”.
По прошествии некоторого времени Олег стал обнаруживать в своём мире непонятные объекты. Он далеко не сразу понял, что это были его, обретшие воплощение, мысли. С этого времени жизнь кардинально сменила ритм, разделилась надвое. В первой он жил как все - учился, тренировался, читал и смотрел кино. Но вторая часть жизни была сущим волшебством. Ибо в ней он уходил в свой мир, в мир фантазий, ставшими практически явью. Но явью лишь для него.
Обычно, в моменты погружения в себя он застывал на месте, закрыв газа или вперив немигающий и невидящий взгляд в пространство. Эти моменты, когда Олег практически окаменевал, приводили мать в ужас. Для него самого это было забавой, о которой, он был уверен, не знал никто кроме родителей. Но он жестоко ошибался. Это видел и сэнсей, это не укрылось и от остальных учеников. И хоть они мало, что понимали, но твёрдо были уверены, что “крыша” Олега съехала, и съехала основательно. Даже в школе случилось несколько эпизодов, которые Олег легкомысленно отмел, как наверняка никому не запомнившиеся. А зря. Старая преподавательница математики еще не встречала на своём веку ученика, который заснул на уроке с открытыми глазами...
Едва переступив порог своей комнаты, Олег обнаружил новый предмет обстановки. Он лежал на столе. Черный, гладкий, и неимоверно дорогой. Олег взял в руки шлем для подключения к пси-сети. Надо же, он и подумать не мог, что кто-то знал, как он мечтал о выходе в пси-сеть. Малообщительность сыграла злую шутку - родители знали об увлечениях молодежи больше собственного сына. Под шлемом лежал пакет документов. Пробежав глазами по листкам, Олег понял, что родители предусмотрительно озаботились даже нелимитированным доступом к пси-сети.
***
Проведя в пси-сети несколько дней, Олег совершенно позабыл, как бродить по всемирной паутине, глядя на экран монитора. Отныне перед ним не всплывали окна и сообщения, пугая своей вечно прямоугольной формой. Двухмерность восприятия информации навсегда осталась в прошлом. Олег упивался полетами в кибер-пространстве, и пусть это были лишь визуальные впечатления, но мозг, этот великий фантазёр, достраивал