И стоит Каринка, слушая. Кажется, что сейчас воспарит над земной твердью, как эта прекрасная музыка!
Грубый окрик сбивает Каринку:
- Эй ты, ворона длинноклювая, сюда иди!
Это глава местной шпаны, ненавистный ей Козуб, который, как завидит ее, проходу не дает!
И вся кодла его увязывается за Каринкой.
Каринка пытается шутить, но сама отходит в сторону. Не любит она эту компанию, ненавистны ей их ухмылочки и колкости. Но Козуб не отстает! Вот уже несколькими шагами они настигают ее, и кажется, схватят своими гнусными руками Каринку, но … их руки обнимают воздух! Смотрят изумленно, а выскользнувшая из грязных их рук Каринка уже у самой верхушки серебристого тополя!
Изумление и страх охватывает компанию. В ужасе присела пацанва, мерзкий страх проник в их жилы, острым кинжалом вонзился им в ноги! И вот они уже пятятся назад, а потом бегут врассыпную, как будто что-то огромное, страшное взошло над ними, как будто сам ангел с огненным мечом занес руку!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. НЕБЕСНАЯ САНИТАРКА И ЛЕТЧИК
На длинном пространстве аэродрома застыли железные бабочки. Иные уже оживали, неуклюже покачиваясь, брали разбег и с рокотом распарывали синее небо.
Карл готовился к вылету. Руки охватили рукоятки, а ноги едва заметно трогали педали. Он как будто пробовал новое тело!
Вот чудовище внутри аппарата испустило рев, сотрясая все тело железной бабочки. Вот проносится мимо аэродромная земля. Вот отрыв - и Карл взмыл в воздух, глубоко вонзился в его сферы, глотая свежий холод.
Погода сегодня была солнечной, и Карл с удовольствием сделал несколько пируэтов, оглядывая праздничную, разноцветную землю.
В лицо бил запашистый ветер. Карл испытывал чувство восторга, совершая полет над землей, чувствуя себя в своей стихии. Он обгонял птиц и весело кричал им, подставлял руку острому ветру и громко пел песни.
Гуляя по небесам, словно птица, он врывался в небесные сферы, и медленно притуплялась боль утраты… Лариса постепенно уходила в прошлое, ускользала, как последний луч солнца на закате. Но во снах, в его грезах наяву, появлялся образ какой-то незнакомой темноволосой девушки, и глаза ее, словно угольки, смотрели на него внимательно и пристально.
Авиационную школу он закончил отлично еще год назад. И сразу высказал намерение попасть в военную авиацию. Ему все нравилось: и красивая форма, с погонами, с кокардой в виде двуглавого орла на летном шлеме, и хорошее жалованье, а главное - веселая, но и героическая служба.
Ему повезло – по здоровью его комиссия признала годным. Его немалая физическая сила, очень острое зрение, здоровое сердце помогали справляться с различными трудностями полета.
И стал Карл разгуливать по небесам на своем хрупком аппарате. Он пронзал облака, встречал жар и холод, летел, обгоняя молнии и самых быстрых птиц!
А временами, когда он чувствовал растущее желание самостоятельного полета, когда, казалось, тело его само отрывается от земли, он оставлял аэроплан на ромашковой поляне и летал сам, кувыркаясь в небесах, радуясь земному и небесному миру.
***
Известие о мировой войне в одно мгновение скомкало жизни тысяч и тысяч людей. О войне говорили люди, идя по улицам, скупая товары, готовясь к бедствиям и голоду. О ней кричали продавцы газет, о ней говорили на скамейках, в извозчичьих пролетках, о ней говорили в домах и в штабах… Газеты оповещали об убийстве эрцгерцога и о мобилизации. Плакали жены и дети, стряхивали скупую слезу отцы, провожая сыновей на призывные пункты, а те храбрящимися голосами обещали свое возвращение.
А вечерами по городу с черепичными красными крышами мерным шагом шли полки.
Стоял тревожный август. Дул прохладный ветер. Пахло мокрым железом, яблоками, солдатским сукном и сапогами.
В один из дней Карина шокировала отца. Владимир Миронович Счастливцев в бессилии опустился в кресло.
Карина поступила на тыловой санитарный эшелон.
***
Как птица носилась теперь Карина по своему вагону. Под ее наблюдением было сорок перебинтованных, раненых, искалеченных тел. Каждый раненый требовал внимания, и Карина старалась все сделать, чтобы облегчить муки. Она все старалась выдержать: насмешки, стоны, истерику раненых, их иногда странные, удивительные просьбы. Она помогала делать перевязки, писала письма под диктовку солдат.
Маленькие худенькие ее руки таскали тяжелые ведра с провизией, орудовали тряпкой, вымывая до блеска вагон, чтобы старший врач господин Телятников, человек строгий и придирчивый, не имел никаких претензий. Но Телятников, проходя по идеально чистому вагону, умудрялся провести пальцем и где-то обнаружить пыль. И тогда его лохматые брови хмурились, усы поднимались кверху, а очки сверкали от негодования! Но, Карина была упрямой, целеустремленной, и довела свой вагон до образцового состояния! Она ходила по вагону, напевая арии из опер и модные песенки, а раненые солдаты называли ее дочкой и любили ее.
Благодаря санитарному поезду Карина хорошо изучила страну.
Поезд мчался мимо багряных осенних лесов, холодных болот, нежных облаков, и в ломком воздухе можно было различить курлыканье журавлей, как будто зовущих с собой. Ехали мимо бесконечных серых полей, останавливаясь на железнодорожных станциях в разных городах, и суета погрузок и выгрузок вовлекала Карину в свой водоворот.
Но вот сплошные глухие снега овладели землей. Они ярко освещали вагон. Пахло ветками и зимней свежестью, морозом и хвоей. Все это смешивалось с привычным запахом спирта, йода и мяты.
Весной Карину и ее подругу Люду перевели на полевой санитарный поезд.
Теперь грохот орудий и рев снарядов будил девушку во время недолгих периодов сменного отдыха.
Став санитаркой при операционном вагоне, Карина, напевая для храбрости веселые и бодрые песни, стерилизовала бинты и марлю и драила вагон до идеальной чистоты.
Как-то неожиданно на горизонте появились высокие горы. Их заливали весенние дожди. Мир становился хмурым, утратившим блеск ярких цветов.
Карина любила весну, но здесь все казалось чужим, неродным.
Вокруг то и дело гремело. Вдоль дорог, опустив головы, брели в мокрых шинелях солдаты. Они курили махорку, подносили на носилках раненых к поезду.