они так долго говорили по телефону, что времени на игры опять не осталось.

— Стоп! Лук-порей и суп-пюре, размазня плаксивая, чучело сопливое! Сыт по горло! — Элиас пробормотал ругалку тихим голосом — на всякий случай, чтобы не разучиться. И, натянув одеяло до подбородка, крепко заснул ещё до того, как мама пришла погасить в комнате свет.

И приснился Элиасу сон: яйцо треснуло, и из него вылупилась необычайно прекрасная, ярко-жёлтая птица. На лапах у неё были носки Элиаса. Она летала по комнате и пела таким тоненьким голоском, что Элиасу понадобилось сходить по-маленькому. Он встал, пошёл в туалет и вдруг сообразил, что всё ещё спит. И проснулся. Как раз вовремя — всё-таки успел добежать до туалета.

А когда вернулся в комнату, заметил, что в углу возле батареи что-то светится. Элиас испугался — подумал, там привидение, но тотчас спохватился: он же ни в какие привидения не верит. И уж тем более — в привидения, которые светятся! Наконец, собравшись с духом, Элиас подошёл ближе… Свет струился из корзинки для носков! Осторожно и медленно приподнял Элиас крышку — чудеса! Носки светились! Красные, синие, зелёные, полосатые, в крапинку, с пчёлкой Майей и даже новые с Бэтменом — все носки светились мягким, теплым светом. Но приглядевшись, Элиас разобрался, что свет исходил не от носков, а снизу, из глубины. Он просунул туда руку, потрогал — яйцо было тёплое, а светилось оно так, будто внутри скорлупы горела двадцативаттная лампочка. Ну как тут устоять? Элиас вытащил яйцо из корзинки. Внутри что-то тихонько побрякивало. Он поднял яйцо повыше и хорошенько рассмотрел. Почудилось ему или правда? Сквозь скорлупу просвечивали очертания птичьей головки и маленького крылышка.

Он бережно уложил яйцо в корзинку и лёг спать. На душе было хорошо. Угол комнаты озарял мягкий, ласковый свет, глаза Элиаса потихоньку закрылись, и, засыпая, он подумал, что уже скоро, может быть завтра, из яйца вылупится маленький птенчик. А он, Элиас, будет птенчика кормить, поить и во всём заменит ему птицу-маму.

Утром все проспали и поэтому очень спешили.

— Элиас, одевайся! Скорей, не то опоздаем в школу! — закричала мама из ванной; как всегда, она не могла сладить со своими волосами. Вьющиеся, длинные, как у принцессы, густые-прегустые и непослушные, их почти невозможно расчесать.

— Где моя голубая рубашка? Неужели нет ни одной чистой голубой рубашки? — закричал папа из спальни жалобным-прежалобным голосом, словно он вот-вот расплачется. Голубые рубашки — папины любимые, а в шкафу вечно их недостаёт.

— Возьми белую или серую, — крикнула мама и яростно провела щёткой по волосам, отчего раздался треск и волосы поднялись над её головой, точно веер. — Надо их обстричь, тогда кончится эта нервотрёпка, — пробормотала мама. — Элиас, ты собрался?

И мама увидела, что Элиас уже не только оделся, но и аккуратно причесался, не то что она сама. Мама окинула Элиаса довольным взглядом, осмотрев с головы до ног. И тут её довольный взгляд превратился в очень недовольный.

— У тебя дыра на пятке. Погоди, сейчас дам тебе другие носки. — Мама пошла в комнату Элиаса. Он испугался. Что будет? Мама откроет корзинку с носками, обнаружит жёлтое яйцо и устроит Элиасу разнос, а папа велит отнести яйцо обратно в парк. И он ничего не сможет объяснить родителям, потому что у них никогда не находится времени выслушивать его объяснения…

Бросившись маме наперерез, Элиас вбежал в свою комнату, кинулся к корзинке, схватил первую попавшуюся пару носков, закрыл крышку и крикнул:

— Вот эти надену!

— В самом деле? — удивилась мама. — А я-то думала, ты их терпеть не можешь.

Лишь теперь Элиас взглянул на носки, которые вытащил наугад. Жуткие, ничего страшней нельзя было выискать. Белые, с дурацкими розочками и бабочками. Он получил их в подарок от соседки с третьего этажа и никогда не надевал, потому что носки были, конечно, девчоночьи. Но теперь выбора не было. Мама стояла в дверях, ждала.

Элиас, стиснув зубы, натянул эти девчачьи носки и снова опустил отвёрнутые штанины, чтобы как можно меньше видны были дурацкие розочки и бабочки.

Потом он вышел из комнаты. Элиас не сомневался, что в школе Эмиль задразнит его из-за дурацких носков. Настроение было испорчено. Но всё-таки не безнадёжно, — Элиас успел заметить на яйце маленькую трещинку, на самой верхушке. Он сразу её увидел, как только открыл корзинку. И теперь Элиас надеялся, что, когда он придёт домой после школы, трещина будет шире и длинней, а к вечеру, — как знать? — может, и птенчик вылупится.

Глава 4 Самое мягкое гнёздышко на свете

К вечеру птенчик всё ещё не вылупился. Элиас занялся наведением порядка в своём гараже. Всего у него двадцать две машины, но в гараже помещаются только шестнадцать. Надо было решить, какие машины оставить в гараже, а какие переложить, например, в картонную коробку. Поразмыслив, Элиас отбраковал четыре машины с помятыми боками, одну — потерявшую оба передних колеса и ещё одну — красную пожарную; эта машина была у него самой любимой, но всё-таки она высоковата, не помещается в гараже.

За окном дождь лил как из ведра. Серый небесный сундук распахнулся настежь, гремел гром, сверкали молнии, по земле лупили большие тяжёлые капли. Они стучали в окно и так громко барабанили по железному водосточному жёлобу, что Элиас даже не мог послушать кассету со сказками. Он выключил магнитофон и решил посмотреть, как там яйцо, в корзинке с носками, нет ли чего новенького? Яйцо светилось, а трещина проходила теперь во всю его длину, от верхушки вниз, по круглому боку. Элиас задумался. Если яйцо треснет ночью, то птенчик страшно перепугается, вдруг очутившись среди такого количества носков. А может быть, застрянет или даже задохнётся под ними! Надо срочно найти какой-то выход…

— Элиас, ужинать! — позвала мама из кухни.

— Что нужно маленьким птичкам? — спросил Элиас, сев, как обычно, напротив папы и разрезав круглый кнедлик. Из кнедлика выкатилась слива.

— Им нужно вырасти, — коротко и ясно ответил папа.

— Первое, что нужно птенцу, — мягкое гнёздышко с высокими бортиками, чтобы он не вывалился, — сказала мама.

— А ещё что?

— Он должен регулярно получать пищу.

— Какую? — Элиас положил на сливу ложку творога и посыпал сахаром, после чего отправил в рот.

— Мух, червяков, жуков, — сказала мама. Элиас тотчас выплюнул сливу, разрезал её и принялся внимательно изучать, что