Annotation

Гордеев Владимир

Гордеев Владимир

Ставки сделаны, ставок больше нет

Ставки сделаны, ставок больше нет. - Какой красивый вид. В очередной раз подумал я, глядя в идеально чистое пластиковое окно передо мной. Вот уже почти месяц каждое утро я не переставал удивляться этой красоте. На фоне стройных, мачтовых сосен в окно свешивал, свои начинавшие желтеть ветви, многолетний могучий клён. Появившиеся с первыми заморозками первые жёлтые листья, не смотря на предаваемую ими кажущуюся на первый взгляд унылость пейзажа, на самом деле вовсе его не портили, а совсем наоборот предавали ему глубокий смысл. Своим видом клён сравнить можно было с ещё не старым, но довольно пожилым красавцем мужчиной, голову которого только начали покрывать редкие седые волосы, демонстрирующие разум и жизненный опыт, окружающим его молодым кокетливым девицам, в роли которых выступали сосны.

Удивительным мне это казалось потому, что я наверное начал отвыкать от красоты и чистоты, за месяц пребывания в грязном с насквозь провонявшими куревом и разного рода нечистотами, давно вросшегося в землю туберкулёзного барака. Лишь двадцать минут в день, находясь под капельницей в идеально чистом процедурном кабинете, я мог немного отдохнуть от неприятной обстановкой этой больницы. С её непрекращающимся, доносившимся ото всюду кашлем, извергающим крайне опасную палочку Коха и множество разной другой заразы, постоянными то здесь, то там матами и ругательствами исходившими от измученных долгими страданиями людей, вонью и грязью победить которые, наверное уже было невозможно.

Медсестра Света привычными движениями набирала в шприцы лекарство, складывая их на стол. Сегодня, она по каким- то своим причинам была не склонна со мной разговаривать. Может, опять, что то напакостил в школе её восьмилетний сын, может еще, что то не знаю, но судя по её сухим, слегка раздражённым ответам на мои обычные вопросы, мне стало ясно, что диалога у нас с ней сегодня не получится. Я молча любовался пейзажем в окне изредка отвлекаясь то на медленно капающею систему, то на по очереди входивших пациентов.

Всё было как обычно. Похожие друг на друга как братья своей худобой и чернотой туберкулёзники, не торопясь заходили в процедурный кабинет. Зайдя, также не торопясь спускали штаны, с не скрываемым недовольством, предоставляя Светлане свои изуродованные дистрофией задницы, в которые из-за полного отсутствия плоти укол часто ставить было просто некуда, получали свою порцию антибиотика и также медленно уходили.

- Маску на нос натяни! - В палату иди и там кашлей! - раздражённо выкрикивала та заученные за много лет работы в подобных заведениях фразы. Натренированным движением рук она сдёргивала о специальное приспособление с использованных шприцов иглы и бросала их в урну с одетым на неё розовым мусорным пакетом для медицинских отходов.

- На уколы проходим, кто ещё не ставил! - что есть мочи писклявым голосом на весь барак прокричала она. На её призыв никто не отреагировал. Те кто нуждался, в этой крайне неприятной процедуре уже были, а остальным видимо было глубоко на неё наплевать. Медсестра вставила в уши наушники от телефона и принялась приготавливать уколы и капельницы для неходячих тяжело-больных, костлявые задницы которых дожидались своей нелёгкой "участи" в палатах.

В кабинет зашёл парень лет тридцати. На вид он мало отличался от вошедших перед ним пациентов, единственное, что мне бросилось в глаза это шикарные шерстяные носки на его худых ногах. Он сел на стул, стоявший рядом с окном, которым я любовался, закатал до локтя рубаху и положил руку на процедурный стол, оборудованный обшитой светло-коричневым дерматином подушечкой.

- Мурашёв? - сиди жди,, сейчас освобожусь буду кровь у тебя брать. - прокричала Света, по видимому из за музыки в наушниках плохо слышавшая свой голос.

- А я что делаю? Ответил тот не совсем приветливо и начал со знающим видом рассматривать лекарства, аккуратно расставленные по полкам белого железного шкафчика со стеклянными дверцами.

Я вспомнил этого парня, он был новенький. Вчера я видел его в вместе с пожилой женщиной, по видимому мамой, в коридоре. Та разговаривала о чём то с врачом, а он с безучастным видом стоял рядом с ней, зажав между ног огромный, доверху чем то набитый китайский баул. Я ещё подумал тогда, чего он туда мог столько напихать? С такой сумкой в пору на необитаемый остров высаживаться или куда-нибудь на арктическую зимовку заезжать.

Рассмотрев как следует содержимое шкафа и не найдя ничего для себя интересного он мельком взглянув на меня стал что то разглядывать в окне. Судя по его вполне дружелюбному взгляду я заметил что он был не прочь со мной о чём-нибудь поболтать, но не знал о чём и как начать разговор. - Что куда тебя положили то, в какую палату? - спросил я. - В девятую - оживился парень. - У тебя МЛУ? - продолжил я диалог, пытаясь его разговорить. - Да хрен его знает. Эти врачи сами понять не хрена не могут. На Вихоревке сначала четыре года таблетками пичкали, потом оказалось что не оттого лечили. У меня оказывается какие то лимфоузлы поражены, теперь новое что то назначить хотят. Херня это всё! - Что всё? - спросил я.

По моему новому знакомому было заметно, что поболтать он любил. Глаза его заблестели, закинув ногу на ногу, деловито постукивая пальцами о стол Мурашёв продолжил. - Да всё лечение это ихнее. Фигня это главное вот здесь. Постучал он себя костлявым пальцем по голове. - Главное не заморачиваться, как себя настроишь, так и будет. Насмотрелся я в лагере достаточно. Живёт пацан всё нормально не запаривается, потом хоп начинает об этой сраной чахотке думать больше чем надо, накубатурит сам себе, глядишь несколько дней и выносят. Сначала к стенке отвернётся, разговаривать перестаёт, потом хавать, потом в туалет ходить, потом глядишь памерсы и всё. До свидания кореша в шкатулку. Видел я одного штрибана, у него глаз лопнул. - Как это лопнул? - удивился я . - Вот так лопнул! Кубатурил, кубатурил и до того докубатурил что от напряжения глаз с начало покраснел потом лопнул. Да! Подумал я, похоже, что приврать то он любит, хотя всякое бывает в последнее время я уже мало чему удивлялся. Лекарство в моей системе закончилось, выдернув иглу из вены и зажав