меня.

На деревянных перильцах трибуны все еще поблескивала кровь моего друга. Осторожно я коснулся одной из капель и, обернувшись, увидел, как трудно, со всхлипами задышал на полу Виктор. Ему было больно, очень больно, но я знал, что боль скоро пройдет. Уже через пару минут он сумеет подняться, а через полчаса на теле его не останется и царапины. С жалостью я взглянул на зал. В свете прожекторов лица флэттеров казались мертвенно-бледными. Телеоператоры ни на секунду не прерывали своей работы.

— Я вижу, вы устали, — начал я, — но вся беда в том, что разговор далеко не окончен. Я сказал лишь первое слово, но найдется и второе, и третье…

Они сидели, не шелохнувшись. Они, слушали, затаив дыхание. На какой-то миг мне почудилось, что где-то в дальних рядах я вижу Мазика и бабушку Таю. Счастливая Зоя прижимала к груди воскресшего ребенка, а рядом, насупленный и серьезный, сидел ее муж. Я сморгнул, видение исчезло. Вернулась вчерашняя боль. Я мог действительно многое, но далеко не все…