- Тедди, а ты любишь море?

Зелёные глаза крёстного засветились лукавым блеском. Я улыбнулся, кивнув в ответ. Улыбка получилась слегка вымученной – виной тому был долгий месяц болезни, где дни временного улучшения сменялись приступами лихорадки, похожей на долгий страшный сон. Временами он сменялся озабоченными лицами моей бабки Андромеды, крёстного и целителей больницы святого Мунго. Но после я снова впадал в мучительное забытьё.

- Не волнуйся, всё самое страшное уже позади, - сказал Гарри, по-отечески хлопнув меня по плечу.

Провалявшись весь июль в больнице с драконьим гриппом, теперь я был и вправду совершенно здоров. Но ослабленный борьбой с долгой болезнью организм не спешил возвращать меня к нормальной жизни. Я был ещё очень слаб, и, казалось, ткни меня неосторожно пальцем, я рассыплюсь на мелкие кусочки.

- Я почему заговорил о море, - крёстный чуть заметно нахмурился, как бывало всегда, когда он подходил прямиком к делу, - целитель сказал, что морской воздух будет тебе полезен. Почему бы тебе не погостить пару недель у Билла и Флер в коттедже «Ракушка»? Я уверен, они с радостью тебя примут.

- О нет, - запротестовал я, - не хочу доставлять мистеру и миссис Уизли лишние хлопоты…

- Мой мальчик, мы все одна семья, - Гарри вновь положил руку мне на плечо, - и должны помогать друг другу. К тому же, Уизли всегда рады гостям как собственным детям.

Возражать я больше не стал, так как прекрасно знал, что спорить с Гарри, если он решил помочь кому-то из близких, бесполезно. Да и в конце концов я знал семью Уизли сто лет, часто бывал у них на Рождество и на Пасху, и в такие минуты я действительно чувствовал себя частью большой крепкой и дружной семьи. И это было прекрасно.

Моей семьёй была ещё и Андромеда, но это было совсем другое. С нею мы две песчинки, вынесенные вместе на берег бурлящим океаном судьбы. Мы постоянно держались друг друга, объединённые большим общим семейным горем и большим общим семейным счастьем, которое бывает, когда бабушка и внук живут в полной гармонии. Злой рок сделал меня единственным близким ей человеком, центром её вселенной, и она отдала мне всё, что только могла дать. Я в свою очередь платил ей глубокой любовью и привязанностью, на которую только был способен.

Но совместный досуг с семьями Поттер и Уизли, который я так любил, вызывал в Андромеде скрытое напряжение. Не то чтобы она не любила этого общества, но тень её сестры Беллатрисы, принесшей столько горя и Поттерам, и Уизли, да и всему волшебному миру, нагнетала на бабушку стойкое чувство вины. Она стыдилась своих манер, своей величественной осанки, того, что она Блэк, хотя никто и никогда не посмел бы упрекнуть её в этом.

Беллатриса Лестрейндж убила и мою мать. На старом фото я видел эту женщину с чёрными безумными глазами, так удивительно похожую на Андромеду. И тогда мне самому стало ужасно жутко от мысли, что в моих жилах течёт та же кровь, что когда-то давала жизнь и этому порождённому дьяволом существу.

Узнав о затее Гарри, Андромеда не пришла в восторг, но, выслушав доводы крёстного, всё-таки решилась отпустить меня к Уизли. Когда мы аппарировали неподалёку от «Ракушки», ничто не дрогнуло во мне. Волосы мои приобрели бирюзовый цвет, как бывало всегда, когда я был полностью спокоен (способности метаморфа передались мне от матери). Я абсолютно не подозревал, что за эти пару недель коренным образом изменится вся моя жизнь.

За долгие годы коттедж «Ракушка» разрастался, превратившись в большой уютный дом. Дети Уизли росли, Билл Уизли обзавёлся солидным брюшком, и только над прекрасной Флер Уизли, казалось, время было не властно.

- Здорово, Тед, - приветливо поздоровался Билл, стоявший со всем семейством на просторной веранде, - мы заждались тебя! Не стесняйся, чувствуй себя, как дома.

Миссис Уизли, одарив меня сияющей улыбкой, расцеловала в обе щеки.

- Мы очень рады тебе, mon cher , - произнесла она с французским акцентом, - надеюсь, тебе понравится у нас.

Доминик, пятнадцатилетняя дочь Уизли, вслед за матерью потянулась к моей тщательно выбритой накануне щетине. Она звонко рассмеялась, чмокнув меня, и что-то пролепетала по-французски. Кокетливо накрутив рыжий локон на палец, она, казалось, готова была растратить на меня все чары, доставшиеся ей в наследство от бабки-вейлы.

- Здравствуй, Люпин, - двенадцатилетний Луи, серьёзно глядя на меня голубыми глазами, деловито пожал мне руку.

За спиной его стояла ещё одна фигура. Даже в простом летнем платье Мари-Виктуар выглядела по-королевски. Идеально сложенная, светловолосая и голубоглазая, она слыла первой красавицей Хогвартса и училась на курс младше меня. Её называли снежной королевой, ибо одарённая необычайной красотой, она не подпускала мужчин близко к себе. Каждый мечтал растопить её ледяное сердце, но мисс Уизли никому не давала шанса. Стали поговаривать, что она лесбиянка, но незадача была в том, что с девушками Мари-Виктуар общалась крайне мало и никак не проявляла своей заинтересованности к ним. В конце концов, молва сошлась на том, что она фригидна, но даже эта слава не отобрала у неё пальму первенства среди красавиц, а мужские сердца продолжали разбиваться, когда она просто проходила мимо.

Мари-Виктуар была нелюдима, молчалива и редко улыбалась. В её взгляде скользило что-то волчье, словно когда-то много лет назад Фенрир Сивый оставил шрамы на её лице, а не на лице её отца, только со временем они затянулись, уступив место гладкой белоснежной коже.

Про себя я называл её Мари, словно нежность этого имени смягчало природную жёсткость и холодность девушки.

- Привет, - сухо поздоровалась она, глядя на меня в упор большими голубыми глазами.

- Привет, - отозвался я, стараясь не смутиться под этим настойчивым взглядом.

Когда-то детьми мы играли вместе, но наше общение нельзя было назвать близким. В Хогвартсе мы чаще всего виделись в библиотеке, обменивались парой дежурных фраз и углублялись каждый в свою книгу. В этом году я окончил школу, и теперь с некоторым сожалением подумал, что больше никогда не застану Мари среди библиотечных стеллажей.

Морской воздух действительно шёл мне на пользу, и, прогуливаясь каждый день по скалистому берегу, я с радостью отмечал, как крепнут мои силы. За эти дни я здорово привязался к семейству Уизли: к Биллу, с его смешными байками за ужином; к Флер, с её ласковой улыбкой, грациозными реверансами и