- Ох, Тедди… – выдохнула Мари, когда мои губы переместились на её шейку.
Кто бы мог подумать, что эта девушка, с примесью вейловской крови, прекрасная и далёкая, мечта каждого второго мальчишки Хогвартса, будет стонать подо мной, скромнягой и паинькой Тедди Люпином.
Я остановился, пытаясь перевести дыхание, но тёплые ладошки Мари оказались под моей рубашкой, возвращая меня в царство такого неожиданного, неизведанного ранее наслаждения. Нет, у меня были и ранее девушки, точнее одна – пышная и румяная как созревшее яблоко, грудастая Джун с моего курса. Джун была из тех девушек, с которыми парни впервые познают прелести сексуальной жизни, из тех девушек, которые то ли забавы ради, то ли от безысходности, добровольно отдают себя в жертву похоти малолетних юнцов.
Мари была другая. Холодная и дикая, чуть высокомерная, она несла себя как королева, не давая никому поставить хотя бы маленькое пятнышко на носке своих бархатных туфель. И вот теперь эта девушка, пьянящая как крепкий ром, словно воспламенилась в моих объятиях, превратившись в один сплошной оголённый нерв, чувствительный к каждому моему прикосновению. Это было так странно и неправильно, не поддавалось никакому мало-мальски разумному объяснению, и эта мысль заставила меня вынырнуть из водоворота чувств и эмоций, охвативших меня. Я резко отстранился от Мари, ловя пересохшими губами холодный ночной воздух. Когда я вновь взглянул на девушку, то увидел, что Мари сидит, глядя на меня волком, словно только что не было этого безумия.
- Вот так значит, - в голосе Мари читалась несвойственная ей ярость, - чем же я не хороша для тебя?
Стремительным движением девушка поднялась с земли. Я последовал её примеру. Хрупкие пальчики сжались в кулачки, готовые кинуться на меня с ударами. Я перехватил её запястья. Она стала извиваться в моих руках, пытаясь освободиться. На лице её горели злоба и ненависть. Боль пронизала меня насквозь, и я отлетел, больно шлёпнувшись о землю. Теперь Мари возвышалась надо мной, но похожа она была не на гордую королеву, а на маленькую растрёпанную семнадцатилетнюю девчонку.
- Ты… – она выдохнула, отчаянно заглатывая воздух, - только ты один… Каждый, твою мать, нормальный парень в Хогвартсе считал своим долгом предпринять хотя бы одну попытку завоевать меня – начиная от прыщавых третьекурсников, приглашавших меня прогуляться с ними, заканчивая выпускниками, при удобном случае норовивших хлопнуть меня по заднице. Все, даже твой друг Гордон, даже прыщавый Эйб, - Мари с омерзением сплюнула на землю, - все как один считали своим долгом сообщить мне о своих эротических грёзах, в которых я играю главную роль. Будто я какая-то… – лицо девушки пылало гневом, - какая-то Джун Эсмонд. Будто я красивая кукла, не имеющая чувств и самоуважения, созданная лишь для того, чтобы быть героиней пошлых фантазий каждого, кто способен на эрекцию.
Я молча вглядывался в чёрные расширившиеся зрачки Мари-Виктуар. В гневе она была ещё прекрасней, словно простые человеческие эмоции вдохнули в неё долгожданную жизнь.
- Только ты, - в голосе Мари зазвучало отчаяние, - лишь ты ни разу не подошёл ко мне с пошлой шуточкой, наивным признанием или просто комплементом… Я была совсем рядом столько лет, но ты ни разу, ни разу не проявил ко мне ни малейшей тени заинтересованности… – на глаза девушки навернулись слёзы.
Она стояла и плакала, такая маленькая и слабая, идеал красоты, способный завоевать сердца миллионов мужчин, но одарившая свой любовью того, кто менее всего, как ей казалось, в этом нуждался.
Я поднялся на ноги и неторопливо направился к Мари. Сотни разумных ответов вертелись у меня в голове, но все они были один глупее другого. Покрасневшее лицо её сияло от слёз. Лунный свет закрался в белые локоны, и один из них я сейчас медленно накручивал на палец.
В глазах Мари мелькнула надежда, и в тот же миг я прижался губами к её солёным губам.
- Я люблю тебя, Тедди, - прошептала Мари-Виктуар.
Я мог бы привести ей сотни доводов в пользу того, что это вовсе не любовь, а всего лишь страсть, притяжение к тому, кто выделился из общей массы, кто не оценил её по достоинству. Я мог бы сказать ей о том, что мы слишком разные и несовместимые, чтобы быть вместе, и много чего другого, несомненно, умного и правильного, но вместо этого я прошептал в ответ:
- Я тоже люблю тебя, Мари.