- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (14) »
Колодец выщербленным ртом
Ведро глотает,
С лугов стога спешат гуртом,
Туман их мает.
Луна покинула зенит,
Смешно зевая,
Вдогонку филин ей кричит.
Как нечисть злая.
А петухи ему в ответ
Взахлеб смеются,
И в красном яблоке рассвет
На синем блюдце.
Да, мне сегодня не уснуть,
В душе согласье.
Я провожаю солнце в путь
И верю в счастье.
Константиново, июль—август 1987 г.
«Дождик шепчет: «Шу-шу-шу…»»
Дождик шепчет: «Шу-шу-шу,
Я подкрался к шалашу,
В шалаше такое!..
Одним словом — двое.
Парень да деваха —
Ни стыда, ни страха:
Мокнут, но хохочут
И вовсю стрекочут.
Попримяли травы
Летние забавы,
И на все мое «шу-шу»
Нету дела шалашу.
Час хлещу, как из ведра,
Ну а им все — от бедра.
Хиханьки да хахоньки —
Будет кто-то махонький.
Знаю я чего шу-шу:
В шалаше их распишу —
Ваню да Алену,
Чтобы по закону.
А теперь влюбляйтесь,
Радугой венчайтесь!»
«Батя баню конопатил…»
Батя баню конопатил,
Приговаривал:
— Шесть десятков отлопатил, —
Пот выпаривал.
Вот и банька, как у пра-
Прапрапрадеда...
Протоплю ее с утра
В огороде - да!
Сын живет через дорогу
С молодухою.
Пусть придут — не сломят ногу —
Лень расчухают.
После баньки поумнеют,
Глянут весело...
Молодежь — она тускнеет, —
Жизнь, что месиво.
На какие этажи
Всех закинуло!
В голове: шиши, гроши, —
Радость сгинула.
То ли дело возле баньки –
Русской матушки!..
Та-ак...
А не велеть ли моей Маньке
Печь оладушки?
«Шалью черной укуталась даль…»
Шалью черной укуталась даль.
Бездорожье.
За рекой старый сыч-рыдаль
Тяжко ожил.
И по звездам судьбу гадать
Вышла дева,
Не обнять ее, не обнять —
Королева!
А луна расплела лучи —
Ровно светит.
Хоть всю ночь о любви кричи —
Сыч ответит.
По туманам идет к крыльцу
Недотрога,
Нагадав, что пора к венцу...
Да ради Бога!
«Где оседлые цыгане…»
С. Вершининой
Где оседлые цыгане
Позабыли свою волю,
Соловьи моей Светлане
Ночь дарили звонкой болью.
Серебрили звезды землю,
И сирень цвела у окон...
Вдруг гитара лунным пеньем
Запросила ненароком:
«Выходи, моя девица,
За высокие хоромы!»
Но родня! Родне не спится —
«Управдомы», «управдомы»! —
Стерегут мою жар-птицу.
И сирень в ночи пылает.
А кому в июне спится? —
Всяк о юности вздыхает.
И гитара на миноре
Бой ведет со стариками,
Я ж — злодеем на заборе —
Успокоюсь с петухами.
По малиновой дороге
Я уйду в свои пределы,
Оставляя на пороге
Цвет сирени белый-белый!
«Пахнет скошенной травой…»
Н.Н.
Пахнет скошенной травой
Грусть зеленая.
Месяц выглянул кривой –
Ночка новая.
Перебранка на селе
Кобелиная,
Вот и песенка во мгле —
Комариная.
У оврага фыркнул конь
В сладком отдыхе.
Ты взяла мою ладонь,
Глядя под ноги.
По туманам увела
К речке-своднице
На известные дела —
Так уж водится.
Поцелуем опьянишь —
Знаю: смелая! —
И травой позеленишь
Платье белое.
Закружилась голова
В ночь измятую,
Даже в небе трын-трава
Пахнет мятою.
Месяц рыжий и кривой —
Гость непрошеный...
Пахнет скошенной травой
И не скошенной.
«По заре плывут бурены…»
По заре плывут бурены,
Размычав густой туман.
Кнут веселые поклоны
Звонко стелет, хулиган.
У колодца - муравейник,
Спозаранчатый галдеж.
После гулек в сладком сене
Засыпает молодежь.
Небо чуточку зернисто,
Но с минутой все светлей.
Разнозвучно, звонко, чисто
Мир приветствует людей.
ПЕСНЯ
На струнах солнца мы играть хотели,
На летний лад настраивали души,
Но грянули февральские метели,
И песню лета ветер не дослушал.
А где-то далеко река смеется,
И ты стоишь с друзьями у причала,
И сердце бьется, бьется, бьется
О том, что жизнь еще не рассказала.
На струнах солнца мы играть хотели
На перекрестках осени и лета,
Нам подпевали рыжие метели,
И уносилась песня на край света.
Туда, где далеко река смеется,
Где ты стоишь с друзьями у причала,
Где сердце бьется, бьется, бьется
О том, что жизнь еще не рассказала.
Пусть в передрягах зимних неурядиц
Мы не смогли идти одной тропою,
Но сквозь пургу я звал тебя на танец,
И жизнь звенела солнечной струною
О том,
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (14) »