ЛитВек - электронная библиотека >> Валерий Игоревич Шубинский и др. >> Современная проза и др. >> Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе

Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе. Иллюстрация № 1

А. Битов О ВДОХЕ И ВЫХОДЕ, ВХОДЕ И ВЫДОХЕ

Краткость, как известно, в родстве с талантом. Может, даже не сестра его, а мать. Сказать как можно короче, выразив и не утратив, а даже приумножив, и есть искусство прозы. В этом смысле «Война и мир» — тоже короткий рассказ. Так же, как и «Улисс» или «ГУЛАГ». Короче не напишешь. Наверное, короткий рассказ древнее прочих жанров художественной прозы, родившейся еще у первобытного костра, в результате развития речи и литературы доросший до классического рассказа, повести и романа, но в современной русской литературе жанр короткого рассказа оказался позднейшим, порожденный экстремальностью литературной ситуации: когда стало некогда, когда стало нельзя.

«Нет сказок лучше тех, что творит сама жизнь!» — слоган Горького — может быть теперь прочтен иначе: гиперболу и гротеск и черный юмор творила нам сама наша советская действительность, для облачения ее в слова требовалось больше смелости, нежели таланта. Талант лишь подразумевался: несмелое не могло быть талантливым. Отказ от цензуры — вот предельное выражение художественной несвободы!

Отечественный авангард — явление не лабораторное, а естественное: это классическая традиция, противостоявшая соцреализму — под гнетом, под давлением немоты: черный кристалл. Опыт обэриутов тому доказательство. Мы же, когда оттаивали в оттепели, и про обэриутов не слышали.

Таков Виктор Голявкин, бесспорный открыватель и классик этого жанра. Мне приятно было встретить на страницах этой антологии старых знакомых: Николая Глазкова, Генриха Сапгира, Игоря Холина, Георгия Балла, Геннадия Цыферова... Иных уж нет. Хорошо, что их помнят.

Естественность жанра короткого рассказа обеспечивалась невозможностью печататься: устная форма публикации была единственной. Поэтому коротко: чтобы не скучали, чтобы дослушали, чтобы весело.

Пределом этой формы можно считать анекдот, достигший небывалых высот в беспамятную эпоху застоя. Но анекдот отличается от короткого рассказа, наверное, так же, как народная сказка от литературной. «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!» — таков стал перевод горьковского слогана на язык шестидесятых.

Всенародным кумиром, гибридизировавшим анекдот и короткий рассказ в устной публикации, стал Михаил Жванецкий.

Кроме «Стихотворений в прозе» Тургенева и опытов Л. Толстого для детей мы не найдем образчиков короткого рассказа у наших классиков. Но к этой традиции можно отнести лишь «Крохотки» Солженицына и «Затеси» Астафьева, в этом сборнике не представленные (исключение — рассказ Федора Абрамова).

Короткие рассказы этого сборника в массе своей — явление нынешнего времени. Быть авангардистом сейчас куда сложнее: когда все стало можно. Хрусталик, лишенный линзы запрета, стал видеть не так отчетливо, зато увеличилась и конкуренция: можно стало не только все, но и всем. Короткий рассказ манит графомана почти с той же силой, как афоризм. Зато и достижения ярки на этом фоне. Мне приятно было встретить здесь «солистов» — Анатолия Гаврилова, Александра Шарыпова, Игоря Клеха. Автор короткого рассказа всегда в маске; условно распределим эти маски так:

идиот рассказывает идиоту,

идиот рассказывает умному,

умный рассказывает идиоту,

умный рассказывает умному,

умный, как правило, уступает в таланте идиоту.

Хочется привести в пример наикратчайший текст. Таковым является только коан. Он и пословица, и поговорка, и афоризм, и философия, и мудрость, и поэзия, и короткий рассказ... Коан вмещает в себя их все, являясь в то же время короче каждой из составляющих:

Я хотел бы дарить вам что-то,

Но у нас в секте Дарумы

Ничего нет...


Андрей БИТОВ

Фёдор АБРАМОВ [1]

КОШКА-САМОУБИЙЦА

На трамвайной линии, напротив нашего дома, худая серая кошка и, должно быть, очень старая. Идет трамвай, звонит. Кошка ни с места. Трамвай останавливается. Кондуктор берет на руки кошку, относит на панель. Но кошка снова бредет на рельсы. И вид у нее при этом такой, словно она во что бы то ни стало решила покончить с собой.

И снова останавливается трамвай, и снова кошку относят на панель.

Странно! С ума спятила кошка, или и в жизни кошки бывают такие минуты, когда хочется броситься на рельсы?

Алексей АНДРЕЕВ [2]

Из цикла «ФАНТАЗМЫ»

ЕВСЕЕВ И ЗВЕЗДА

Про Евсеева всегда говорили, что звезд он с неба не хватает. И ошибались. Потому как взял он однажды, потянулся с балкона как следует и схватил. Ее, родимую. Не Бог весть, конечно, какую, так себе звездочку, но захапал! Зажал в кулаке и держит. И при этом думает: «Ну и что? Ну схватил я эту звезду занюханную, ну держу... А хрен ли мне теперь с нею делать? Не ко лбу же пришпандоривать? Не конь все-таки и не корова, чтоб со звездой во лбу шляться... К пиджаку цеплять — вроде как нескромно получается, да и дырку прожечь может. Опять же документа у меня на нее нет... Продать — а вдруг продешевлю? В музей дарить жалко, да и знаю я их — не напишут ведь, что моя...»

А звезда тем временем руку его мозолистую жжет, колется, думать мешает.

Тут жена его на балкон вышла с интимным предложением.

— Чего стоишь-то? — сказала она. — Пошли, я постелила.

— Да вот, понимаешь, звезду поймал. — Евсеев кивнул на свой светящийся кулак.

— А-а... — Жена без особого интереса посмотрела на кулак и сказала: — Ты бы лучше того паразита поймал, который на наш балкон окурки сбрасывает. Погорим же на фиг.

— Да погоди ты с окурками, — в сердцах сказал Евсеев. — Чего делать-то с ней будем?

— А я откуда знаю, — пожала плечами жена и предупредила: — Думай быстрей, а то я спать лягу.

— Ну не выбрасывать же, — заволновался Евсеев, — все ж вещь.

— Выбрасывать жалко, — согласилась жена.

Стали они думать вместе. Думали-думали, думали-думали — ничего придумать не могут.

— Слушай, — сказала наконец жена, когда терпение Евсеева уже готово было лопнуть, — давай ее заместо лампочки в туалете повесим. А то все время там перегорает.

— Давай, — обрадовался Евсеев и побежал скорее каркас из проволоки делать.

Так звезда теперь у них в туалете и висит. Хорошо, удобно. Только вот политику одному из ближнего зарубежья с той самой поры не везет — звезда-то эта его оказалась. Выходит он, одинокий, по ночам в сад, на небо смотрит — все звезду свою счастливую ищет. И не ведает, где она, родимая, обретается. Знал бы —