— Не могу без тебя, — пробормотала Кэролайн, крепче цепляясь ладонями за его плечи, вновь приникая к его губам и прикрывая глаза, позволяя ему раздевать себя; позволяя ему откидывать в сторону её вещи; позволяя ему уложить себя на пол, на шкуру какого-то животного, совсем не думая об обязанностях перед своей семьёй.

Губами он заскользил по её шее, в то время как пальцами старался справится с застёжкой на бюстгальтере, высвобождая наконец из кружевного плена её грудь и в тот же миг касаясь её губами, вырывая громкий женский стон. Обдавая её светлую кожу горячим дыханием, Клаус спускался всё ниже, покрывая каждый миллиметр её тела поцелуями, нежными и ласковыми, и неторопливо скользил всё ниже и ниже.

— Ник, — сладостно простонав, Кэролайн изогнулась в его руках навстречу прикосновениям и вновь притянула его к себе, желая ощущать вкус его губ; желая видеть постоянно его глаза, совсем не нуждаясь в словах.

Это было вовсе не безумие, вовсе она не сошла с ума, лишь полюбила. Вот только совсем не того мужчину. Он совсем не подходил ведь ей по статусу. Он ведь совсем не тот, кого напророчили родители ей в мужья, помня о выгоде брака. Вот только тот идеально подходящий ей мужчина был чужим и холодным. Вряд ли его губы были способны подарить ей такое наслаждение, вряд ли они способны всего несколькими словами вознести её на небеса. Он вовсе был не идеален в её глазах, лишь по той простой причине, что он не был им, он не был Клаусом Майклсоном, появившимся в её жизни будто бы из ниоткуда, словно вихрь. Он был пламенем или грозным цунами, что снёс все тщательно выстроенные вокруг её сердца стены, разрушив их так быстро и согрев своим теплом и надёжностью.

— Кэролайн, — этого слова было достаточно, оно сказало гораздо больше, чем миллионы лестных признаний и громких слов.

— Я люблю тебя, — прошептала она нежно, погладив его ладонью по щеке, прежде чем помочь ему избавиться от футболки, поспешно расстёгивая и ширинку его джинс затем, нетерпеливо при этом ёрзая под ним, не в силах уже больше терпеть эту медлительность.

Клаус улыбнулся, пристально смотря на неё и наслаждаясь хмуро сведёнными к переносице тонкими бровями, видом быстро вздымающейся от рванного дыхания округлой груди и наслаждаясь попросту её красотой и изяществом; наслаждаясь своей главной музой.

Очертив мягкие изгибы её тела пальцами, будто бы проведя кисточкой по холсту, он дразнящими движениями приблизился к центру её желания, скользнув между ног пальцами и ощущая её влагу, ощущая подтверждение её желания. Видел, как она изогнулась в его руках, навстречу его прикосновениям, совсем тихо простонав и сорвавшись в мольбе взять её. Умоляла снова и снова, тая под его горячими и безумно нежными прикосновениями, вовсе не лишёнными приятной мужественности и страсти.

— Люблю, — накрыв её тело своим, прошептал ей на ухо он хрипло, прикусывая мочку уха зубами, а затем скользнул к её губам, мягко коснувшись их ласковым поцелуем, прежде чем запустить ладони под её спину и, приподняв, усадить к себе на колени, лицом к лицу, чтобы ощущать сбитое дыхание; чтобы ловить её стоны и разделить этот вкус наслаждения.

Кэролайн тут же приподнялась, обвивая крепко-крепко его шею руками, и медленно насадилась на его возбуждённую плоть, хватая ртом разгоряченный воздух, совсем не борясь с яркостью ощущений и отдаваясь им полностью, растворяясь в них и в нём, в её любимом мужчине.

Ловя его улыбку, позволяла себя целовать и направлять её движения. Она задыхалась от этого момента, ещё крепче цепляясь за него, ощущая, как огонь блуждает по её венам, словно яд. Она чувствовала его прикосновения так остро. Они были везде, он заполнил собою весь её мир в этот миг.

Клаус губами скользнул по её шее, чуть крепче цепляясь пальцами в её бедра, направляя и толкаясь навстречу, крепче сжимая её в своих объятиях и вовсе не желая отпускать. Она была из совсем другого мира, совсем не пара для него, вот только он не мог приказать своему сердцу её не любить. Не мог приказать своей памяти вычеркнуть её светлый образ. Кэролайн. Его Кэролайн. Сейчас она принадлежала лишь ему. Полностью и всецело. Слышать её стоны, ощущать каждый сантиметр её тела и слышать сладкие признания — было так невыносимо изумительно. Так неправильно и правильно в то же время.

Обхватив его лицо своими ладонями, скользя ласково пальчиками по небритым щекам, она вынудила его смотреть ей в глаза. Не отрываясь, желала лицезреть каждый миг, каждый всплеск наслаждения, замечая появившуюся испарину на его лбу и видя, как мышцы его лица реагируют на их резкие движения. Каждый отблеск удовольствия она видела в его взгляде и дарила в ответ. Она ощущала стальную хватку на своём теле, понимая, что вполне возможно останутся синяки на коже. Но понимала, что был его способ доказать самому себе, что, пусть и на краткий миг, она принадлежит ему.

Оба знали, что, вполне возможно, они видятся в последний раз. Вполне возможно, что это их последняя ночь, последний раз, когда они могут отдаваться друг другу без остатка. Кэролайн громко простонала, откидывая голову назад и впиваясь ногтями в его плечи, притягивая его к себе ближе и сходя попросту с ума от прикосновений его губ к её груди. Совсем позабыла сейчас о том, что совсем скоро она станет женой для другого и навсегда вычеркнет из своей жизни художника, что умел дарить ей весь мир простым прикосновением и словом из пяти букв.

Клаус уткнулся в изгиб её шеи, покрывая её кожу лёгкими поцелуями и ощущая её дрожь, понимая что и он уже близок к грани. Так же как и она, он сходил с ума, совсем позабыв о том, что совсем скоро должен будет уйти из её жизни, что совсем скоро ему нужно будет жениться на другой. Ему нужно будет забыть её и отпустить, лишь бы поступить правильно ради своей семьи и во благо её интересов.

Её стоны становились всё громче, тело горело от желания, всё копившегося в её теле и жаждавшего найти выход. Она слышала его бессвязные признания в любви, совсем потерявшись в ощущениях, погрязнув в них с головой, и прикрыла глаза, растворяясь в удовольствии, содрогаясь в оргазме и цепляясь за него с отчаянной хваткой, слыша его тихий и гортанный стон на задворках сознания.

Клаус скользнул ладонями по её спине, тяжело дыша и прижимая к себе, лишь бы впитать жар её тела и разделить эту сладость экстаза на двоих. Ощущал единение, что сводило его с ума, что убивало хуже и мучительнее самого опасного яда. Ведь момент расставания был всё ближе и ближе.