миг прикрыла от отвращения глаза, стоило только ему ладонью скользнуть по коже её обнаженного животика, очертив кончиками пальцев ткань тёмных трусиков в дразнящем движении.

— Но ты бы хотела покинуть его. Я знаю, — он едва слышно хмыкнул, прежде чем коснуться кончиками пальцев её подбородка и вынудить повернуться к нему лицом, — Я знаю, ведь все ответы текут по твоим венам, — он проследил пальцами голубоватую линию на шее, ощущая размеренную пульсацию, и его губы невольно растянулись в пугающей усмешке, которую она приняла сорвавшимся нервным вздохом с пухлых губ.

Совсем уже не слышала музыки, продолжая движения бёдрами, видя желание в его взгляде и ощущая его каждой клеточкой своего тела, что напряглось в ожидании удара и дальнейших слов. И страх окутывал собой, вынуждая её истерично искать выход из сложившейся ситуации, будто бы зная интуитивно, что последует сейчас.

— Я знаю всё о чем ты думаешь, — он подкрепил свои слова ленивой ухмылкой, которая вынудила её на миг потупить взгляд и попросту замереть, ведь всё её опасения и впрямь подтвердились, — О твоей ненависти. Она так подогревает интерес.

Клаус вновь усмехнулся и сжал пальцами её бёдра, притягивая к себе ещё ближе и вынуждая её вновь дразняще двигаться на нём, увеличивая в нём жажду её тела. И она могла лишь подчиниться, не смея выдать отвращение ни единой эмоцией на лице, что будто было высечено из камня. За столь долгое время она научилась надевать маску Сантанико, скрывающую под собой все надежды наивной Кисы.

— Знаю, что ты хочешь расправить свои прекрасные крылышки и улететь отсюда, вот только не в силах противиться заклятию, — сильнее сжав пальцами густые пряди тёмных волос, он притянул её ещё ближе, обжигая губы едкими словами и не позволяя ей отвести взгляд, чтобы скрыть отголоски пляшущей в глазах боли и ужаса, — Быть может, мне стоит их вырвать и забрать с собой в качестве напоминая о твоей красоте?

Сантанико уже не ощущала своего тела, охваченного неподдельным страхом, ведь эта угроза была реальна. Она не сомневалась в этом ни на секунду. Ему наверняка понравилось бы выдирать её крылья по жалким лоскуткам, позволяя себе восторженно улыбаться и смаковать вкус её крови. И одна только мысль о том, что когда-нибудь он всё же это сделает, заставила её заторможенно покачать головой из стороны в сторону и уцепиться с последними силами за жажду возмездия, всё ещё горящую в её сердце неистовым пламенем. Он ответит. Он заплатит за всё, что совершил. Совсем скоро.

— Ты все ждёшь, когда братья из пророчества прибудут, — Клаус понимающе улыбнулся, мигом ослабив хватку и сменив её на невыносимо нежные прикосновение, которыми он заправил прядь волос ей за ушко, упиваясь тем, как завораживающе блестят слёзы в её глазах, — Всё зовёшь его, туманя рассудок.

Слёзы застилали её глаза, и она совсем уже не видела того ликования, что плясало во взгляде серых глаз, потемневших на пару тонов от смеси голода и ярости. И она будто бы застыла в ожидании того, что он скажет дальше. Как ещё сможет причинить ей боль, вырвав из неё очередной кусочек жизни.

— Они мертвы. Я лично отрезал им лица, — с усмешкой проговорил наконец Клаус, вынося этим ей приговор о нескончаемости её пытки, а затем стёр соскользнувшую по нежной коже слезинку, с преувеличенной мягкостью притягивая девушку к себе ещё ближе и оставляя лишь жалкие миллиметры между их губами, — Хочешь взглянуть?

Она покачала слегка головой из стороны в сторону, силясь сдержать рвущиеся наружу рыдания, не желая ему доставлять этим радость.

— Хорошо. Ни к чему тебе видеть эти ужасы, моя Богиня, — Клаус вновь ласково улыбнулся ей, обнажая ямочки на щеках, и нежно погладил ладонью её по щеке, чуть затрагивая кончиками пальцев пухлые губы, как всегда, окрашенные красной помадой, под стать багровому цвету пряной крови, — А сейчас, порадуй своего Господина.

Сантанико прикрыла на миг глаза, силясь справиться с одолевающими её эмоциями, и покорно поднялась на ноги, отправляясь к широкой постели, стоящей всего в нескольких шагах, давно усвоив, что ей нужно делать и как именно следует ему угодить. И ощущая под собой мягкость простыней, она в очередной раз с силой прикусила губу зубами, дрожа лишь от одного звука расстёгиваемой пряжки ремня, зная, что ждёт её дальше. Знала, что сегодня он в очередной раз разорвёт в клочья бархатистую кожу, пустив яд по венам, пока с его губ будет слетать ласковый шёпот с ненавистным ей: «Богиня».

========== Moon of my life Nc-17 (Дрого/Кэролайн) ==========

Комментарий к Moon of my life Nc-17 (Дрого/Кэролайн)

Фэндомы: Игра престолов и Дневники вампира

Говорят, что дотракийцы рождаются, сражаются и умирают в седле, не приемля трусов, что скрываются в замках и лишь отдают приказы, за всю свою жизнь ни разу не взяв в свои нежные руки аракх и не пролив кровь в ожесточенном сражении, где смерть наблюдает за каждым движением, поджидая того часа, когда сможет забрать в свои стальные объятия.

Дотракийцы верят, что однажды призрачная трава покроет всю землю, и тогда миру настанет конец, ведь не останется более ничего живого и почва утратит свою плодородность. Они верят, что соленные воды моря ядовиты, и за ними их ждёт лишь погибель, потому сторонятся шумных волн, не приемля деревянных коней. Всё что важно для них — верный конь, сражение, добытое в бою богатство и три кровных всадника, что клятвой разделили судьбу. Они с детства знают, что следует опасаться коварных мейг, презирая всем сердцем их за привязанность к кровавой магии и противоестественным обрядам. И потому собирают молодые стебли и мелкие цветки призрачной травы, что растёт при свете луны, а затем мешают их с водой и делают несколько глотков по утрам, силясь перенять их уничтожающую силу, что поможет одолеть любого врага и окрепнуть, не пав жертвой их искусных чар.

Дотракийцы слишком много верят в знаки, следуя указам мудрых дош кхалин, чётко зная, когда следует начинать войну. Кэролайн знала все их суеверия, посматривая исподлобья на мощные и загорелые мужские фигуры, что восседали на породистых конях, пока она ступала босыми ногами по колючей траве, гордо вздёрнув подбородок и совсем не кривясь от ударов плетью, которой один из них её подгонял. Веревка совсем ведь не сковывала её руки, и она могла бы с лёгкостью разорвать её, но вместо этого попросту позволяла им себя вести к их кхалу, что первый удостаивается таких редких богатств, как белокурая и бледнокожая женщина.

И