требует времени.
— Хорошо.
Тридцать четыре минуты спустя, Винтер сделала мне макияж и натянула на меня сексуальное, как смертный грех, красное платье. Она успела сделать и свой мейк-ап и надеть облегающее черное платье. Когда мы покинули комнату, Кингстон и Калеб уже нетерпеливо ждали снаружи.
Калеб, казалось, был настолько в шоке от внешнего вида Винтер, что на меня не обратил ни малейшего внимания, что было как раз кстати, потому что Кингстон не мог отвести своих глаз уже от меня. У меня была схожая проблема. Увидев его в облегающих черных брюках и белой рубашке со свободно повязанным галстуком, я никак не могла избавиться от грязных мыслей о том, сколько всего мы могли бы сделать с этим галстуком.
— Не стоит так сильно обнажаться, — пробормотал он, пока мы шли к лифту.
— Укуси меня, — шепнула я ему с улыбкой.
Он покачал головой, и мы пошли по лестнице.
Я огляделась — заведение было забито битком, намного больше, чем мог ожидать любой из нас, но, думаю, большая часть толпы была здесь только из-за предстоящего боя, что, в свою очередь, меня очень взволновало. Люди еще не знали моего имени, но это ненадолго.
Мне стало скучно уже после часа игры в автоматы.
— Как на счет уйти отсюда, — спросил Кингстон.
Я бросила взгляд на Калеба с Винтер, поглощенных игрой в рулетку.
— Конечно.
Он проводил меня до моей комнаты, не сказав ни слова по пути.
— Макс, — позвал он, когда я открыла дверь. Я обернулась в ожидании. — Прости меня.
— За что?
Он вздохнул.
— За все. Есть много вещей, рассказать про которые я просто не могу, и не потому, что не хочу. Поверь мне, ничего не хочу так сильно, как рассказать тебе обо всем, ответить на все твои вопросы, но это все — не мои секреты, чтобы ими делиться. Я надеюсь, ты поймешь.
Я кивнула.
— Ясно.
— И, тем не менее, не сбрасывай меня со счетов. Если все пойдет, как задумано, очень скоро я все смогу тебе объяснить.
Я не доверяла ему, но тот факт, что он хотел обо всем мне рассказать, что-то изменил во мне. Я подошла к нему и целомудренно поцеловала его в губы.
— Мы сможем поговорить о нас только тогда, когда ты обо всем мне поведаешь. А пока между нами ничего быть не может.
Он повесил голову.
— Я знаю.