Энтони О’Нил

ШЕХЕРЕЗАДА

Когда мирный город окутает снежный дым,

Торжествующий на закате рожденье Пророка,

Глубоко раскаявшийся пятый сын

Призовет сказителя с Востока.

Когда мирный город обнимет кровавая туча,

В чем даю вам обет,

Сказитель рассеется в солнечный лучик,

Вот он есть, а потом его нет.

Чтоб вытащить сказителя из неволи,

Как булыжник из мостовой,

Ищи семерых, не ведающих о своей доле,

Принесенных ветром и водой.

Увечного, наказанного вора,

Минотавра, гиену, отбившегося от стаи льва,

К ним добавь еще черного фантазера,

И цезаря с моря — вот тебе мои слова.

Когда мирный город затмят скакуны с Красного моря,

Как луна затмевает солнце, пустив черный дым,

Сказитель вернется живым, не ведая горя,

А из семерых — лишь один.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Шехерезада — сказительница.

Шахрияр — ее стареющий муж.

В Багдаде:

Гарун аль-Рашид — легендарный багдадский халиф в 785–809 гг.

(Аль-Синди) ибн-Шаак — начальник шурты (полиции).

Малик аль-Аттар — торговец камфарой с сомнительной репутацией.

Зилл — его раб-нубиец, которого он именует «племянником», рассказчик, спасавший Шехерезаду.

Члены команды:

Касым — капитан, горбун.

Юсуф — вор, верный помощник Касыма.

Исхак — загадочный аскет.

Таук — великан.

Даниил — копт из Египта, бывший ловец жемчуга.

Маруф — простак.

Похитители:

Хамид по прозвищу Гашиш — печально известный убийца.

Саир — бывший борец.

Фалам — впечатлительный бандит.

Абдур — дозорный, питающий благоговейный страх перед Хамидом.

Прочие:

Теодред — монах-бенедиктинец, живший прежде в Айонском аббатстве в Шотландии.

Абуль-Атыйя — мрачный придворный поэт.

Абу-Новас — поэт-вольнодумец, заядлый соперник Абуль-Атыйи.

Джафар аль-Бармаки — харизматический бывший визирь, казненный Гаруном аль-Рашидом.

Ибн-Нияса — бедуин-торговец, не подчиняющийся властям.

Калави — бич пустыни.

Халис — безрассудно смелый абиссинский князь из сказки Шехерезады.

Глава 1

 806 году после Рождества Христова на Багдад падал снег. Образ тысячи запорошенных минаретов превращался в самую ходячую (валюту — слухи об удивительном зрелище несли в Западную Империю купцы, моряки, словоохотливые паломники, двигавшиеся в основном тем же самым путем, которым посланники пять лет назад препровождали слона Абуль-Аббаса — баснословный дар халифа Гаруна аль-Рашида императору Шарлеманю^[1].

В бенедиктинское аббатство, стоявшее в буковых лесах высоко над Катаньей на острове Сицилия, где Гарун аль-Рашид был известен в первую очередь тем, что подтвердил собственность императора на Гроб Господень в Иерусалиме, новость о необычном природном явлении просочилась с болтливой верфи и вызвала в высшей степени необычное возбуждение. В аббатстве хранилась единственная пророческая сивиллина книга^[2], уцелевшая после пожара на Капитолийском холме в 83 году до Рождества Христова. Пророчества на обгоревшем, оборванном, местами не читаемом пергаменте веками считались в лучшем случае апокрифами^[3], если не мистификацией. А теперь по крайней мере одному старому монаху первое четверостишие показалось джинном, вырвавшимся из тысячелетнего заточения в бутылке.

Яснее не скажешь. «Снежный дым» окутал Багдад — Мединет-аль-Салам, Город Мира. «Торжествующий на закате» — на Западе, — безусловно, намек на Рождество, наступающее зимой. «Раскаявшийся пятый сын» — несомненно, Гарун аль-Рашид, пятый халиф по линии Аббаса, которого, как известно, терзает раскаяние за казнь своего визиря и друга Джафара аль-Бармаки. Непонятно только, что это за. «сказитель с Востока», хотя из прочих четверостиший, предрекающих его взятие в плен и последующее спасение, явствует, что эта личность пользуется широкой известностью и его похищение будет воспринято как большое несчастье. Пророчество составлено в классическом для сивилл стиле — природное явление предвещает катаклизм; божественное предупреждение передано через пророчиц, о чем Теодред и сообщил аббату, добавив, что их священный долг — уведомить об откровении халифа Восточной Империи.

Впрочем, для аббата любой ответ старому монаху окрашивался побочными соображениями. Хромой, заикавшийся Теодред по-прежнему остается почти нестерпимо неугомонным. В свое время он в одиночку покорил викингов, обратил в христианство фригийцев, даже льва убил на Ездрилонской равнине в Палестине. Побывал во всех землях, от Ионии в малоазийской Анатолии до Святой Земли, говорит на всех восточных языках, остается крупнейшим авторитетом по пророчествам десяти первых сивилл, которые считает равными любому ветхозаветному пророку. Монах заявляет, будто сам обладает оракульским даром, правда, гораздо более скромным (хотя этот дар вместе с покровом святой Девы Агаты, брошенным перед потоком лавы, не спас ни его самого, ни аббатство от гибели при извержении Этны в 812 году). Поздно приняв постриг, он утверждает, что знаком с зовом плоти. Подобная репутация, которую сам монах высоко ценит, препятствует покаянию и строгому повиновению. Поэтому аббат отверг его предложение не только из-за чистого скептицизма.

— С-сам с-святой П-павел соглашался с сивиллами, — возразил Теодред.

— В гигантской тени святого Павла и лишай цветет пышным цветом, — ответил аббат, ибо достоверность Посланий этого святого столь же сомнительна, как и пророчества. Аббат хранил их не в реликварии вместе с обрезками ногтей