захочет.

К этому времени ее худоба незаметно превратилась в стройность, а фигура приобрела отсутствующие прежде формы и неподдельную грацию. Неукротимые лохмы легли на плечи густой блестящей волной цвета темной меди. «Худышка Ив» расцвела и стала настоящей красавицей, но в душе оставалась все той же застенчивой провинциалкой, терзаемой комплексом неполноценности.

Ив выбрала Беркли главным образом потому, что в те дни он символизировал именно ту свободу, которой она так добивалась. Свободу думать и говорить все, что угодно, не ходить по воскресеньям в церковь, свободу переспать с любым парнем, который привлечет ее внимание, хотя тогдашняя Ив вряд ли отважилась бы на это.

Скоро она поняла, что на свидания и развлечения у нее совершенно не хватит времени. Дни были заполнены лекциями, учебой и работой. Нужно было иметь хоть какие-то деньги в дополнение к скудной стипендии и зубрить предметы, чтобы не лишиться и того, что есть. Несколько случайных встреч с однокурсниками лишь укрепили уверенность Ив в том, что всем им надо одно — перепихнуться в машине или номере мотеля. Но до такого она еще не дошла и, кроме того, не набралась смелости признаться, что в восемнадцать лет по-прежнему оставалась девственницей!

Так все и шло, ровно, скучно, монотонно, без всплесков и волнующих приключений, и девушка уже стала отчаиваться. Неужели это та жизнь, к которой она стремилась, ради которой не на шутку поссорилась с отцом?

Училась она прекрасно и решила специализироваться в области журналистики, обнаружив в себе писательские способности. Но в конце второго курса события посыпались, как из дырявого мешка.

Отец умер. Умер, так и не помирившись с дочерью. С того самого дня, как она покинула дом, он ни разу не заговорил с ней. Надо было помогать матери содержать семью. Ив уже подумывала бросить университет и найти работу. Но на что она могла рассчитывать?

И тут случилось невероятное. Редколлегия журнала «Хороший вкус» вздумала открыть рубрику «Неизвестные красотки американских студенческих кампусов». Фотограф в поисках моделей одним дождливым днем забрел в библиотеку, где и увидел Ив. Редактор отдела мод взяла Ив под свое крылышко, научила стильно одеваться и пользоваться косметикой, но именно фотограф, Фил Мецгер, придал Ив так отличавшее ее впоследствии неотразимое очарование.

— Ты просто идеальная модель, крошка, одна из тех немногих счастливиц, которых Бог наградил всем, что нужно женщине. Ты со своими довольно аппетитными формами на фото кажешься стройной, как лань. Да сознаешь ли ты, как прелестна? Точеная фигурка, идеальное личико. Чего еще желать?!

Во время съемок Фил не жалел усилий, чтобы закадрить Ив, и в последнюю ночь перед отъездом из города она отдалась ему. Он потрясенно вытаращился, обнаружив, что Ив еще девушка.

— Господи! — то и дело повторял фотограф. — В жизни не думал, что на свете осталась хотя бы одна такая! То есть… да неужели эти парни, что крутятся вокруг тебя, все до одного слепые идиоты? Иисусе, девочка, сколько я перепробовал телок, но ты первая вишенка, которую мне удалось сорвать!

Он, правда не слишком горячо, убеждал Ив поехать вместе с ним в Нью-Йорк, но оба понимали, что причиной всему ее только что потерянная невинность, а вовсе не какое-то серьезное чувство.

Девушка вежливо отказалась и почти физически ощутила его облегчение. Возможно, именно потому, что она не попыталась вешаться ему на шею и взывать к его совести, Фил отдал Ив отпечатки лучших снимков, показал, как сделать из них портфолио, и даже написал рекомендательное письмо к Рею Бернсайду, директору модельного агентства в Сан-Франциско.

Глава 2

Ив довольно скоро поняла, что не стремится стать моделью. В этой, казалось бы, завидной профессии, окруженной романтическим ореолом, о которой мечтали многие девушки, не было ничего волнующего или интересного. Часами стоять в неудобной позе, либо изнывая от жары под беспощадным светом софитов, либо коченея от холода на ледяном ветру! Признаться, в Сан-Франциско и не было особых возможностей сделать карьеру. Нью-Йорк — вот где большие деньги и ослепительные перспективы. Однако, пройдя курс обучения, Ив все-таки дала согласие на несколько показов, отчасти из чувства благодарности к людям, столько возившимся с ней, отчасти из чистого любопытства и желания выяснить, так ли это хорошо, как утверждают окружающие. Именно тогда она и встретилась с Марти и Марком Блейром.

Но сначала была Марти, Марти Мередит, прославленная модель, получавшая шестьсот долларов в час еще до того, как она уехала с Восточного побережья. На дюйм выше Ив, в которой было пять футов семь дюймов, Марти обладала кожей цвета полированной слоновой кости и огромными темными глазами, обрамленными неправдоподобно длинными ресницами, придававшими лицу поистине патрицианскую изысканность. В отличие от Ив, состоявшей из округлостей и изгибов, Марти поражала почти неестественной худобой.

Их познакомила одна из секретарей агентства, и когда выяснилось, что Ив ищет, где бы остановиться, Марти, снявшая чересчур большую для нее квартиру, призналась, что неплохо бы заиметь соседку, поскольку плата на одного жильца непомерно велика.

Когда новые приятельницы отправились вместе посмотреть апартаменты, Марти, не привыкшая ходить вокруг да около, без обиняков заявила:

— Тебе лучше узнать кое-что, прежде чем решишь поселиться со мной. Мне до лампочки все мужики, если не считать приятелей, конечно. Я не по этим гайкам. Меня интересуют женщины. Я лесбо, и почти все в городе знают это.

Кроме этого откровенного признания, Марти успела порассказать кое-что еще, не выбирая слов и не пытаясь ничего приукрасить. Сначала Ив лишь ошарашенно смотрела на Марти, хлопая глазами. Позже она осознала, что именно этот вызов, брошенный ей Марти, заставил ее принять предложение. Теперь же, три года спустя, Ив полностью разделяла убеждения подруги. Они искренне полюбили друг друга. Да и в таком соседстве были некоторые преимущества — ни одной из девушек не приходилось опасаться того, что приятельнице вздумается поохотиться в ее владениях.

А сейчас…

Ив открыла глаза и встретилась взглядом со своим отражением в большом зеркале, укрепленном на стене напротив кровати. Идея Дэвида — он сам повесил это зеркало месяца четыре назад. Ах, да будь он проклят! Опять, как вор, пробрался в ее мысли! Ив снова почувствовала себя несмышленой капризной девчонкой, требующей солнце или луну, хотя и без того имела все — разве не утверждали этого завистники? Почему она по-прежнему хочет Дэвида, а ведь раньше