Литвек - электронная библиотека >> Валерий Георгиевич Попов >> Современная проза и др. >> Стоп-кадр

Валерий Попов СТОП-КАДР Рассказ

События, о которых я хочу рассказать, произошли со мной во время зимних каникул в деревне, точнее, на селекционной станции, на которую перевели отца после трёх лет работы в институте.

Станция эта была далеко, за Сиверской.

…Народу в поезде оказалось мало. Я сидел у окна. Поезд шёл среди синеватого снежного поля, вспоротого кое-где ослепительно белой цепочкой следов. День стоял солнечный и холодный.

Я вышел на станции, сразу закрыл лицо рукой от мороза и побежал по узкой тропинке между высокими снежными стенами. Местами от дорожки уходили снежные коридоры с розовым светом в них, гладким примятым дном, длинными параллельными царапинами на стенах. Хотелось пойти туда, но коридоры эти шли поперёк моего пути. Взбежав на пригорок, задыхаясь от мороза, я с удивлением увидел, что коридоры эти никуда не ведут — доходят до горизонта, до леса, и, описав там широкую дугу, идут обратно.

Стараясь думать об этих странных коридорах, я бежал по тропинке всё быстрее. Лицо стянуло морозом, нос побелел — я это видел, закрывая один глаз. Наконец я выскочил на аллею. Деревья вдоль аллеи стояли высокие, неподвижные, бело-розовые. Люди шли быстро, прикрывая рты шарфами, белыми от дыхания.

Дома отца не оказалось, и я, секунду подумав, побежал в лабораторию. Отец сидел в своём кабинете в пальто — было холодно — и быстро писал. Увидев меня, он в знак приветствия вытаращил глаза, но продолжал писать.

Вдоль стен кабинета свешивались метёлки колосьев, на столах стояли прямоугольные жестяные коробки с семенами.

Я подошёл к папе, увидел, что он быстро заполняет таблицу: «содержание белка в зерне», «стекловидность»…

Наконец он бросил ручку, довольный, откинулся назад.

— Видал-миндал? — сказал он, показывая на таблицу.

— А что… здорово? — спросил я.

— Ка-ныш-на! — дурачась, сказал он.

Он поднялся, довольный, заходил по комнате, потом встал у окна, закинув ладони за голову.

— А давай на лыжах! — сказал он. — Наперегонки!

Потом мы ходили по территории станции, заходили в лаборатории, оранжереи, отец показывал мне «инте-рес-ней-шие вещи». По дороге мы зашли погреться на конюшню, и мне так там понравилось, что неохота было уходить.

Вообще, конюшни не отапливаются — считается, что лошади обогревают их своим теплом, — но в тот день по случаю морозов конюх затопил в своей комнате печку — красное зарево дрожало в тёмном коридоре, доходило до дальней стенки.

Войдя в конюшню, я задрожал от одного только запаха! Ещё раньше, когда мы всей семьёй жили на Пушкинской опытной станции, я всё почти время проводил на конюшне — помогал конюху, чинил сбрую, запрягал и распрягал.

И здесь, когда я на следующее утро снова пришёл на конюшню, я первым делом рассказал конюху Жукову об этом и стал упрашивать его, чтоб он разрешил мне что-нибудь сделать, например почистить стойла, и потом, абсолютно довольный, вёз тачку с лопатой по проходу, по скользким, мягким доскам пола.

Убрав стойла, я снова стал приставать к Жукову:

— Съездить никуда не нужно?

Но он не отвечал. Наконец минут через сорок он сипло сказал:

— Знаешь старый телятник?

— За Егерской аллеей?

— Там прессованное сено. Сюда привезёшь… Букву возьми.

Я подпрыгнул от радости: Буква была самая красивая лошадь. Я зашёл в тёмное стойло, вывел за недоуздок Букву, по пути к выходу надел на неё хомут, чересседельник, взял дугу. Выйдя на свет, Буква затрясла головой, заржала. Проведя её через двор, я впятил её между оглоблями саней, запряг.

Мы проехали по Егерской аллее, проскочили со стуком бревенчатый мост и повернули по узкой дороге к телятнику.

Вся площадка перед телятником была измята отпечатками разных шин, обуви. Что за странная жизнь бурлит здесь, у заброшенного строения?

Перекидав в сани спрессованное кубами сено, я примчался обратно на скотный двор, перекидал сено через окно в фуражный отсек, потом распряг Букву и повёл её в конюшню.

У двухэтажного каменного общежития стояли четыре автобуса — какого-то странного, непривычного вида. Из первого автобуса вылез человек с чёрной бородой и поманил меня пальцем. Слегка испугавшись, ведя сзади Букву, я подошёл.

— Дело есть, — сказал он.

— Сейчас… только лошадь поставлю.

Я вошёл в тёмную конюшню и вдруг услышал, как колотится сердце. Что ещё за дело ко мне у этих людей, приехавших на таких необычных автобусах?

Походив по тёмному пахучему коридору, чуть успокоившись, я вышел. Бородатый человек при внимательном рассмотрении оказался довольно молодым, борода, видимо, была отпущена для важности.

— Привет… Ты здешний?

— В общем, да, — сказал я. — А что?

— Работаешь? — Он показал в сторону конюшни.

Я кивнул.

— С лошадью здорово умеешь! — сказал он.

Я кивнул, хотя понимал, что пора уже что-то мне сказать.

— В кино поработать хочешь? — спросил он.

Я сразу всё понял: и почему он ко мне приглядывается, и для чего эти огромные автобусы!

Вот это дело, действительно! Не то что сено возить!

…Сено можно провозить хоть всю свою жизнь, и в соседней деревне, может быть, будут тебя знать и больше нигде. А тут день работы — и выходишь на мировую арену!

Я кивнул. Он подумал, потом протянул руку, стащив перчатку:

— Зиновий… ассистент режиссёра.

Я молчал.

— Саша, — спохватившись, сказал я. — А эти автобусы — для съёмок?

— Именно, — сказал он. — Это вот — лихтваген, осветительную аппаратуру возит, а этот — тонваген — со звукозаписывающей… Камерваген съёмочная. А этот вообще для всего остального.

…Действительно, не известно, где ждёт тебя удача!

Казалось бы, уехал на глухую станцию, хотел отдохнуть — и вот!

Мы вошли в красный уголок, где сидел почему-то уже обиженный режиссёр.

— Яков Борисыч, — робко сказал Зиновий. — Отличный сельский хлопец! Видели бы, как распрягает.

— Это неважно, неважно! — подняв руки, закричал режиссёр.

— Понимаешь, — сбивчиво сказал мне Зиновий, — мальчик, который должен был у нас играть… заболел. Точнее, мама его стала вдруг против… Точнее, он сам не захотел.

— Понятно, — сказал я.

— Что понятно? Что тут может быть понятного-то?!! — закричал Яков Борисыч.

— Всё понятно, — сказал я. — Мальчик сниматься не может — вам нужен другой.

Зиновий и Яков Борисыч переглянулись. Потом мы с Зиновием вышли в коридор.

— В общем, я с ним поговорю, не беспокойся. Иди домой, приходи завтра, часов в одиннадцать.

— Я могу и раньше!

— Раньше не надо.

Я выскочил на мороз.

Сокращая дорогу, я лез по глубокому снегу. Одно время я чуть не заблудился, только
ЛитВек: бестселлеры месяца
Бестселлер - Джон Перкинс - Исповедь экономического убийцы - читать в Литвек width=Бестселлер - Дэниел Гоулман - Эмоциональный интеллект - читать в Литвек width=Бестселлер - Михаил Юрьевич Елизаров - Библиотекарь - читать в Литвек width=Бестселлер - Борис Акунин - Аристономия - читать в Литвек width=Бестселлер - Бенджамин Грэхем - Разумный инвестор  - читать в Литвек width=Бестселлер - Евгений Германович Водолазкин - Лавр - читать в Литвек width=Бестселлер - Максим Валерьевич Батырев (Комбат) - 45 татуировок менеджера. Правила российского руководителя - читать в Литвек width=Бестселлер - Роберт Гэлбрейт - Зов кукушки - читать в Литвек width=