будем добираться до Горного института, который, как нам было известно, находился на Васильевском острове, мы сможем из окна городского транспорта хоть немного познакомиться с архитектурными шедеврами Северной Пальмиры. До этой поездки ни я, ни Володя в Ленинграде не бывали. Однако наши расчёты оказались пустыми.

Окна троллейбуса, в который мы сели на "Площади Восстания", при выходе из Московского вокзала, так заиндевели от соприкосновения пара дыхания пассажиров с диким холодом мороза, обрушившегося на Ленинград, что нам ничего не удалось увидеть.

Мало того, мы так замёрзли, пока ехали до "Васильевского острова", что уже не чувствовали ни рук, ни ног. Мы ещё не знали тогда, что это был первый звоночек того, с какими дикими морозами мы встретимся на Коль-ском полуострове, который находился значительно севернее Ленинграда. Достаточно сказать, что за Полярным кругом.

В те времена водители городского транспорта остановок не объявляли, гости Ленинграда спрашивали нужную им остановку у попутчиков. Если летом, весной и осенью, когда через окна вагонов можно было как-то сориентироваться самостоятельно, о нужной остановке спрашивать было не обязательно, то зимой иного способа не было. Отопления в трамваях, троллейбусах и автобусах тогда тоже не было, поэтому окна с наступлением холодов превращались в белые мохнатые экраны. На наш вопрос у сидящего перед нами пассажира, на какой остановке нам выходить, чтобы попасть в Горный институт, пассажир, оказавшийся женщиной, закутанной в деревенский платок, ответил, что ещё далеко. Она, обернувшись к нам, сказала гостеприимным ленинградским голосом, что после того как она выйдет из троллейбуса, наша остановка будет четвёртой. Когда эта любезная женщина вышла, мы сразу же сбились со счёта. Услышав наш ожесточённый спор, несколько оставшихся пассажиров громко, но доброжелательно закричали:

- Молодые люди, следующая остановка "Горный институт".

Мы вышли. Перед нами стояло красивое историческое здание, похожее на дворец. Улица, на которой мы оказались, называлась "Набережная лейтенанта Шмидта". Позади нас текла под сковавшим её льдом и засыпанная снегом широченная Нева. Я попытался сосчитать количество колон, подпиравших фронтон и украшавших портик дворца, но у меня ничего не вышло, потому что руки и ноги мои окоченели и побелевшие губы не шевелились. Нас охватил лютый мороз и пронизывающий ветер, дувший с завыванием, как в аэродинамической трубе, со стороны Финского залива.

- Ты знаешь, - сказал мне, едва выговаривая замёрзшие слова, Володя Гордющенко. - Мне кажется, нам надо срочно искать общежитие. Оно находится где-то недалеко: на углу Малого проспекта и 14-ой линии Васильевского острова. Если мы его не найдём в ближайшие пять минут, я превращусь в крупную ледяную сосульку. Точнее в ледяной столб, как Лот, бежавший из Содома и Гоморры, когда бог осерчал на жителей за грехи.

- Я удивляюсь, как ты мог запомнить такой сложный адрес и произнести столько исторических слов в один присест, - сказал я.

- Я же самбист, - гордо сказал Володя Гордющенко, хмыкнув, ещё не зная, что ждёт его в Хибинах.

- Мы оба самбисты, - возразил я, - но должен тебе как самбист самбисту вежливо заметить, что в столп превратился не Лот, а его жена. К тому же тот столп был не ледяной, а соляной. Понятно, нет?

- Понятно. Вечно эти женщины, будь они трижды неладны, - попытался засмеяться Володя Гордющенко, но это у него получилось нескладно из-за скованности побелевших губ морозом и ветром.

В Ленинграде нумерация домов находилась на высоком культурном уровне: под щитком в виде изломанного козырька хорошо читался номер, в тёмное время суток он освещался. На каждом доме была прикреплена таб-личка с указанием названия улицы, проспекта, линии, набережной или пере-улка. Так что мы без труда нашли нужное нам здание. Им оказался ещё один дворец. Не такой помпезный, как Горный институт, но всё же. Он имел много этажей, закруглённый угол фасада с окнами и балкончиками. Наверху - башенка. Внизу - вход. Довольно скромный.

Мы так торопились спрятаться от дикого мороза за стенами общежи-тия, что утратили ориентировку и решили, что вход с угла - чёрный и стали искать другой - парадный. Прошли немного вдоль Малого проспекта, потом вдоль 14-ой линии, никаких следов парадного входа мы не обнаружили. Пришлось возвращаться к угловому входу. Это стоило нам дополнительного обморожения. Пока ещё лёгкого.

Поднявшись по нескольким каменным стёртым ступеням вверх, мы очутились в зальчике, где сидела за стойкой дежурная общежития. В поме-щении было тепло, но дежурная сидела в тулупе и вязаном сером платке, она была похожа на деревенскую тётку. Она спросила:

- Вы к кому, молодые люди?

Мы уже успели немного отогреться, поэтому я ответил толково:

- Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, мы приехали из Москвы для участия в лыжном походе на Кольский полуостров. И в-третьих, будьте лю-безны пригласить к нам сюда Ивана Земцова, студента третьего курса геоло-горазведочного факультета.

Тётка гостеприимно улыбнулась и, подышав на озябшие руки в перчатках без пальцев, позвонила по местной связи:

- Иван, спустись скорее вниз. К тебе два психа из Москвы.

Вскоре появился крупный парень, мы сразу догадались, что это руко-водитель похода Иван Земцов, потому что он сказал:

- Феничка, золотце моё, пропусти их, они ко мне.

Тётка, которую Иван Земцов назвал Феничкой, ловко сдвинула на тонкую шею вязанный деревенский платок. И перед нами неожиданно предстала молоденькая девица весьма привлекательной наружности с зелёно-карими глазками, острыми скулами и проваленными щеками, наподобие Марлен Дитрих, которая будто бы вырвала себе ряд зубов, чтобы понравится известным писателям и актёрам, желательно лауреатам "Нобеля" или "Оскара". Таким, например, как Эрих-Мария Ремарк, Эрнест Хемингуэй, Жан Габен и ряд других. Феничка игриво попросила нас предъявить ей наши документы, мы не могли отказать этому ангелу во плоти в её невинной просьбе и, после некоторого замешательства, вызванного скованностью озябших на морозе пальцев рук, отдали ей наши паспорта. Она занесла наши персональные данные в потрёпанный журнал и отворила блестевший хромом турникет.

Словом, нас поселяют в общежитии Ленинградского горного