Лысенко и того, что его до сих пор не ликвидировали, мне кажется, заключается в следующих данных: 1) Сталин поверил на слово, что заслуживающий доверие Лысенко может дать гораздо более быстрый рост урожайности, чем Вавилов: этому способствовало: а) примитивность мышления, которая свойственна и многим ученым, агрономам — судить по «наглядности»; б) поддержка Вильямса; в) роковая ошибка Н. И. Вавилова, расхвалившего стадийную теорию, поэтому Сталин bona fide не мог поверить, чтобы общепризнанный (и Н. И. Вавиловым) талантливейший ученый и друг превратился в шарлатана; 2) упорное сопротивление Н. И. Вавилова и других ученых Лысенко наводило, при подозрительности Сталина, на мысль, что сопротивление Вавилова объясняется тем, что он «не наш» человек, чужой идеологии в лучшем и тайный вредитель в худшем; 3) на это же наводило то, что Вавилов и другие настоящие ученые не были энтузиастами стопроцентной прикладной науки, а всегда защищали и «чистую», что было подозрительно; 4) еще более увеличивало подозрение то, что многие дарвинисты и менделисты склонялись к социал-дарвинизму и расизму, а связь дарвинизма с мальтузианством совершенно несомненна: помогли и очень ошибочные высказывания наших ученых Филипченко, Кольцова, Серебровского, и не следует думать, что только марксистски необразованные люди могут думать о реальности такой связи…

…Почему же лысенковскую чушь объявили материализмом? … Согласно одной из «незыблемых основ» (которой, как будто, и Вы придерживаетесь) только материализм плодотворен и прогрессивен, идеализм же реакционен и бесплоден, а так как Лысенко полезен, то, значит, Лысенко материалист. Отсюда приказ философам: «причесать Лысенко под материалиста», ну, философы и проделали эту мало почтенную работу, хотя довольно неуклюже (иначе сделать было невозможно). По старой пословице: «не по хорошу мил, а по милу хорош» в современном изложении: «не по материализму почтенен, а по почтенности материалист»…

…И вот тут Вы задаете вопрос, чего я добиваюсь своими письмами и вообще писаниями?

Цель моих писаний, упорно не печатаемых, троякая, поскольку я действую в трех ипостасях — как ученый, как гражданин и как интернационалист. Было бы очень печально, если бы эти цели противоречили друг другу. Такая трагическая коллизия возможна, и мы знаем, что величайший ученый и один из величайших гуманистов современности А. Эйнштейн был так потрясен ужасным использованием новейших открытий, в которых (открытиях) он принимал такое важное участие, что как-то сказал, что, если бы ему снова пришлось начать жизнь, он предпочел бы провести жизнь рабочего, а не ученого. По-моему, это простительная слабость великого ума и великой совести. Я лично придерживаюсь взглядов Дарвина на вольную свободу научного исследования: «Но нас здесь не касаются ни надежды, ни опасения; мы ищем только истину, насколько наш разум позволяет нам раскрыть ее».

Поэтому моя первая цель, и притом главная — борьба за свободу мысли, полную свободу ученого приводит к выводам вне всяких указаний сверху. Но я сознаю и свой долг как Гражданина — помочь моей родине, сколько хватит моих сил и способностей. Вторая цель не противоречит первой и не главенствует над ней, так как, по моему глубокому убеждению, прогресс свободной мысли не только не вреден, но даже необходим для прогресса государства и народа. Здесь я полностью присоединяюсь к точке зрения весьма почитаемого и нашими руководителями философа Спинозы. Под заголовком его труда «Богословско-политический трактат» следует: «содержащий несколько рассуждений, показывающих, что свобода философствования не только может быть допущена без вреда благочестию и спокойствию государства, но что она может быть отменена не иначе, как вместе со спокойствием государства и самим благочестием». Эти золотые слова могут быть положены в основу теории гибели или остановки культуры: главная причина этого — догматизация положений, остановка развития, неизбежно влекущая за собой загнивание государственности. Сейчас такое загнивание и у нас совершенно отчетливо и борьба за свободу духа является актуальнейшей общественной проблемой. Но тогда Вы скажете, почему я раньше этим не занимался? В пределах возможности я занимался всегда…

…После смерти Сталина я думал, что такого догматизма в идеологии не будет, и что борьба с Лысенко будет сравнительно легка и не затронет идеологии и вообще системы. Тут я ошибся, оказался прав один наш общий друг, с которым я раньше не был знаком, но который мне прямо сказал, что в моей первой главе «О монополии Лысенко», где речь шла только о критике практических предложений, содержится не столько критика Лысенко, сколько критика всей существующей системы. Возможно, что многим руководящим лицам это тогда тоже не было ясно, сейчас вопрос выяснился. Какой же выход? Из того, что я ошибся в оценке признать, что моя работа бессмысленна, что надо прекратить борьбу и заняться, скажем, только систематикой насекомых (чем, между прочим, тоже занимаюсь), а поднимать критику дарвинизма тоже нельзя, так как это повредит менделистам и укрепит позицию Лысенко? Я полагаю иначе — вопрос сейчас идет о борьбе за свободу мысли по всему фронту и эту борьбу прекращать не следует. Но меня не печатают, к чему же писать? Мои работы распространяются «догуттенберговскими способами», читаются большим числом читателей, чем мои печатные работы, и свою роль в распространении правильного понимания роли Лысенко сыграли. Огромное удовлетворение доставляет мне и то, что благодаря им я приобрел новых весьма интересных для меня друзей: чувство одиночества, которое ощущают многие старики, у меня полностью отсутствует…

…Теперь остается коснуться моей статьи «Что стоит Лысенко?». Тут меня Вы просто удивили, считая, что Лысенко не так уж виноват в падении урожайности и что мои доводы не убедительны. Я собирался Вам и моему корреспонденту из числа сотрудников ЦК написать подробно: «Если не Лысенко, то кто же виноват?», но решил этого не делать, напишу кратко. Сейчас все сваливают на отсутствие материальной заинтересованности. У Вас просто странный фатализм: «стоит райкому обратить хорошее внимание на подъем урожайности колхоза, да так, чтобы МТС и прочее начали как следует обслуживать, стоит поставить дельного предколхоза да показать, что работа дает гроши…

…Ведь не хотел же Сталин разорения страны! Все дело в том, что материальная заинтересованность упала именно потому, что мужиков чрезвычайно обирали, а обирали потому, что урожай считался большим, чем был он на самом деле, а это происходило потому, что считалось, что «мичуринская и вильямская и лысенковская»