Они закончили снимать сцену с Майком, Эл и Макс. Милли в ней, правда, почти и не участвовала, наблюдая за всем сквозь стеклянные вставки в дверях спортзала. Она видела, как Финн и Сэди смеются над чем-то и катаются поочерёдно на скейте, показывая друг другу трюки и дожидаясь, пока Леви даст отмашку для перехода на следующую сцену. Дальше, если всё пройдёт успешно, Милли отпустят на отдых до завтра, потому на сегодня она все свои сцены уже отыграла.

Сейчас как раз проходил просмотр отснятого материала Дафферами и Шоном на наличие среди него всех запланированных в сценарии моментов, необходимых кадров и нужных ракурсов. Обычно это занимало у них от получаса до часа (всё зависело от объёма), после чего локации, если это требовалось по сюжету, менялись.

Но пока был объявлен небольшой перерыв, и все разбрелись кто куда. Милли же до сих пор стояла у дверей, смотрела на дурачащихся друзей и чувствовала то же, что должна была чувствовать Элевен в сериале, — ревность. Нет, Браун, безусловно, любила Сэди как отличную подругу, но это не мешало ей сейчас ревновать ту к Вулфарду, который в этот момент как раз баловался со скейтом Макс. Они не делали ничего подозрительного, но на душе всё равно было очень плохо — внутри как будто образовался неприятный осадок от всего происходящего.

Сначала она хотела отвлечься от этого и пойти к оставшимся незадействованными в этой сцене мальчишкам, но потом неожиданно передумала. Что-то потянуло её пойти и попредаваться внезапно накатившей депрессии где-нибудь в одиночестве.

Они снимали всё в реальном здании средней школы, что упрощало ей задачу выбора места для одиночной прогулки. Ну конечно же коридоры. К слову, те и правда были настолько же запутаны в действительности, насколько это было показано в сериале, и это было удивительно и даже немного пугающе.

Она предупредила одну из ассистенток помощника режиссёра о том, что ей нужно срочно отлучиться минут на пятнадцать. Да, всё нормально, да, она хорошо себя чувствует, и нет, не надо звать никуда Дафферов. Она клятвенно пообещала, что будет в здании школы и не сантиметром дальше.

Милли специально направилась в ту часть здания, где сегодня не проходили съёмки, потому что это автоматически обозначало отсутствие там людей (по крайней мере, процентов девяносто).

Она медленно бродила по пустым коридорам, засунув руки в карманы джинсового комбинезона, и мысленно рассуждала о сериале, о съёмках, о Финне, о Майке, об Элевен и о Милевен в целом.

Как бы это странно не звучало, но Милли и сама была большой поклонницей Милевен. Она правда переживала за их взаимоотношения в реальном времени. Она каждый раз с трепетом вчитывалась в доставленный ей сценарий, в первую очередь отыскивая все моменты, в которых Майк и Эл фигурировали вместе. Она каждый раз советовала Дафферам, как лучше будет показать развитие отношений ребят, что стоит делать, а что покажется неуместным. Она мыслила в те моменты не как актриса, а как обычный фанат, и потому говорила о том, что сама хотела бы увидеть на экране. Братья, на удивление, прислушивались к ней, добавляя что-то в сценарий или, наоборот, убирая что-то из него.

Если говорить совсем честно, то Милли завидовала Элевен, ведь у той был Майк. Верный, любящий, смелый Майк, в которого и сама Милли была без памяти влюблена. Она была влюблена в тот образ мальчика из 83-го, который воплощал перед камерами Финн.

Она сама не заметила, когда это произошло с ней. Просто однажды, когда ещё на стадии препродакшена был поднят вопрос о том, будет ли любовная линия между Майком и новенькой Макс, Милли остро почувствовала это — жуткую ревность. И нет, не к Финну, что странно, ведь в тот момент речь шла и о нём тоже. Нет, всё упиралось именно в Майка. И это неприятно поразило её тогда. Она потратила несколько дней на то, чтобы разобраться в себе и прийти к неутешительному для неё выводу — она влюблена в вымышленного героя. Она прекрасно понимала, что это глупо и бессмысленно, но ничего не могла с этим поделать, потому что её сердце каждый раз замирало где-то в горле, когда Финн преображался в Майка и начинал играть. Она смотрела на него и невольно чувствовала зависть к Элевен, у которой был свой Майкл Уилер. Чудесный, умный, заботливый Майкл Уилер.

Но из-за нереальности происходящего ей только и оставалось, что всей душой уповать на Милевен, который она любила всем сердцем, как собственное детище, поэтому она так отчаянно и защищала его, не давая никому (тем более сценаристам!) в обиду.

Что же касается самого Финна, то и тут Милли безбожно пропала. Казалось, будто два парня вполне себе оперативно поделили её душу, мысли и сердце пополам и уютно устроились каждый на своей стороне. Она любила Майка, но она любила и Вулфарда, который играл его. Это было нечто отличное от Майка. Зачастую он был эмоционально закрытым, загадочным и в какой-то мере пофигистичным. Но стоило ему попасть в знакомую ему компанию, как он тут же раскрывался, становился общительным и весёлым балаболом, способным на самые безумные поступки. И этот контраст умилял и пленял девочку.

Ей нравился смешливый и неоднозначный Вулфард, но она понимала, что они вряд ли будут вместе, а про уютного и домашнего Майка вообще речи идти не может.

Она и не заметила, как со своими глубокомысленными рассуждениями забрела в совсем дальнюю часть школы. Она просто доходила до конца коридора и на автомате поворачивала в любую из доступных ей сторон. Она даже не могла сразу сообразить, куда именно её занесло.

Милли остановилась и стала осматриваться, хмурясь, пытаясь мысленно представить себя на ментальной карте школы. И вздрогнула, когда из-за ближайшего поворота вдруг раздались шаги и шипение… рации?

— Дарта здесь нет, приём.

Это голос Финна? Что он-то здесь делает? Они уже продолжили съёмки, не дождавшись её? Да ещё и перенесли их сюда? Что вообще происходит?

Из-за поворота вышел… Финн. Одетый точно так же, как Милли видела последний раз, — в светлый свитер с геометрическим орнаментом и коричневые штаны. И с рацией у лица. Он оторвал свой задумчивый взгляд от пола и посмотрел прямо на неё. А потом замер на месте, как громом поражённый.

Милли удивлённо смотрела на него в ответ, до сих пор не понимая, что, собственно, сейчас происходит.

— Эл… — вдруг прошептал Финн. В глазах у него стояли слёзы.