выйти? — спрашивает та неуверенным голосом.

— А у меня есть выбор? — вяло отвечает младшая Браун.

Ей уже надоело, что к ней относятся, как к хрупкой хрустальной статуэтке. Она точно не собирается ломаться у них в руках. Просто всё это началось с того, что она однажды осознала — её мечты никогда не превзойдут реальность.

— Милли… — сурово начинает Пейдж, а потом замолкает на секунду. — Пожалуйста, не начинай. Ты слишком взрослая для того, чтобы вести себя как ребёнок.

Забавно. С одной стороны, её всегда рассматривают как взрослую девятнадцатилетнюю девушку, а с другой — как неспособного позаботиться о себе ребёнка. Как удобно, однако.

— Ты имеешь в виду, что я не в состоянии быть взрослой? — огрызается она. — Потому что, давай начистоту, я могла бы жить одна. Продолжила бы изучать актёрское искусство, устроилась бы на подработку на неполный рабочий день. И я была бы счастлива жить жизнью, где меня не контролируют.

— Ну да, — саркастично ответила Пейдж. — А потом что? — Сестра выжидающе смотрит на Милли, ожидая от неё ответа. — В один прекрасный день ты просто свалилась в обморок во время собственного же выступления. Ты уже показала, как умеешь управлять своей жизнью, хотя ещё живёшь с родителями. Очевидно, что о тебе нужно заботиться и контролировать тебя. Если ты хочешь жить одна, быть независимой и счастливой, то сначала тебе нужно показать, что у тебя есть возможность для этого, проявить себя. Потому как ещё немного, и ты бы убила саму себя.

— Да сколько вам повторять, что я не собиралась делать ничего подобного? — взрывается она.

Ей уже хватило того момента, когда мать кричала на неё на всю больницу, а отец осуждающе качал головой, стоя рядом.

— Ты такая неблагодарная! Мы ведь всё дали тебе с отцом!

По щекам миссис Браун скользнуло несколько слезинок. Милли вертит в руках маленькую обезьянку, которую подарил ей кто-то из персонала, когда она только очнулась.

— Разве ты не понимаешь, что причинила нам боль? Что ты хотела сделать? Покончить жизнь самоубийством?

Милли отрицательно качает головой.

— Нет.

— Тогда что? — спрашивает отец.

Девушка понимает, что ей необходимо им ответить, но она абсолютно не знает, что сказать.

— Разве ты не могла подумать о нас, своих родителях, хотя бы на секунду? — строго продолжает мистер Браун.

«Я даже не думала о вас. Я вообще ни о чём не думала».

— Мне жаль. — Это единственное, что она говорит в ответ.

— «Мне жаль» недостаточно, Милли! — настаивает мать. Вероятно, теперь они будут винить её всю оставшуюся жизнь. — Что теперь люди скажут? — Миссис Браун драматично упала в кресло, прикрыв глаза рукой.

Милли бы, наверное, расплакалась, если бы чувствовала в тот момент хоть что-то.

Милли вышла из машины со смешанными чувствами после воспоминаний о родителях, захлопнула за собой дверцу и заметила, что несколько медсестёр уже ждут их около входа.

Она уже хотела умереть.

— Чарли приедет к тебе, как только вернётся из Англии, — напоминает ей Пейдж, выгружая сумки из багажника.

Милли попыталась помочь ей с ними, но те оказались на удивление неподъёмными, поэтому две медсестры оперативно подхватили их за ручки и сами понесли в здание.

— Ну, по крайней мере, здесь неплохое обслуживание, — вдруг говорит Пейдж, на что те самые две женщины оборачиваются и как-то недовольно на неё смотрят.

— По крайней мере… — повторяет за сестрой Милли, морщась.

— Родители передают тебе привет. Они сказали, что приехали бы, если бы не работа.

— Да, конечно. — Это была огромная ложь, и они обе это прекрасно понимают. — Единственная причина — это та, что они стыдятся меня. Вот и всё. — Её голос был спокоен, хотя она чувствовала, как внутри что-то медленно разрушается. — Я просто не вписываюсь на место идеальной дочери, которую они себе представляют. Я знаю.

— Ты поймёшь. — Пейдж сжимает её плечо, поддерживая. — Просто… дай им время.

Как раз таки его у неё меньше всего, но сейчас она не хотела об этом думать. Сейчас ей нужно сосредоточить всё своё внимание на девушке, по возрасту близкую к Пейдж, в белом халате поверх простого хлопкового платья, пахнущего медикаментами, невысокой, тонкой и с подкрученными каштановыми волосами.

— Ты, должно быть, Милли, — говорит она мягким голосом. — Меня зовут Наталия Дайер. Я буду твоим куратором здесь. — Она протянула руку для приветствия.

Милли неуверенно пожала её в ответ.

— Приятно познакомиться. — На самом деле это было абсолютно не так, но родители заплатили огромные деньги за её лечение здесь.

Наталия нежно улыбнулась, кивнув, и посмотрела на Пейдж.

— Что ж, я дам вам ещё минутку на то, чтобы попрощаться. Буду ждать тебя внутри, Милли.

Милли действительно нужно было попрощаться, потому что теперь она официально находится в психиатрической клинике — сумасшедшем доме, если по-простому, — и один Бог знает, как долго она здесь пробудет. Всё это лечение означало, что она больше не будет заниматься актёрским искусством, больше не будет выступать на сцене университетского театра, больше не будет никаких спектаклей, больше не будет занятий и преподавателей, больше не будет семьи. Больше не будет той старой жизни. И от этого на глаза наворачивались слёзы.

— Тебе пора, Пейдж, — говорит она сестре, пытаясь заставить её уйти как можно скорее, но та всё не уходила.

Наоборот, она подошла и крепко обняла её, от чего у обеих по щекам покатились стоявшие в глазах слёзы.

— Поправляйся, пожалуйста. Если не хочешь делать это для себя, то сделай это хотя бы для меня, потому что если с тобой что-нибудь случится, то я… — Она замолкает, уткнувшись носом ей в макушку. — Ты же знаешь, что ты моя любимая младшая сестрёнка. Я люблю тебя.

— И я тебя, — отвечает Милли, взяв её за руку. — Я поправлюсь, вот увидишь. И я выйду отсюда, обещаю. — Она правда этого хотела. — Я хочу сделать всё, как надо. Не для родителей, а для себя, своего брата и сестёр.

— Пока, Миллс, береги себя.

— Так и будет, — улыбнулась она, отпуская чужую руку.

Когда машина Пейдж выехала за ворота, Милли направилась в огромное здание, где её уже