Все еще невероятно бледный Малыш посмотрел на маму мутными глазами, пребывая в полуобморочном состоянии. Кровь уже не текла, оставив на щеке Малыша и ладони матери большие красные мазки.
- Что с тобой случилось, родной мой? - торопливо спрашивала мать. - Что у тебя болит? - она ощупывала его, пытаясь выявить, нет ли у сына каких-либо повреждений.
- Подожди, я вызову врача. - мать уложила малыша на диван и пошла в коридор за телефоном.
- Не надо врача, - неожиданно твердо ответил Малыш.
Мать на секунду остановилась, изумившись неожиданно твердому голосу Малыша. Еще полминуты назад он едва мог открыть рот, чтобы сказать хоть что-то. Но врача вызвать надо: неожиданный обморок сына ее сильно напугал.
...
Врач приехал примерно минут через сорок. Осмотрел Малыша, прослушал его дыхание стетоскопом. Замерил давление и пульс, но никаких отклонений не нашел. Ни чего такого, что могло бы вызвать обморок и носовое кровотечениея. Немного пониженное давление, но с учетом того, что мальчик был в обмороке, это не удивительно.
- Вот, - врач протянул две разные таблетки в упаковках, отрезанных от блистеров. Это должно помочь сейчас. - И дайте ему побольше воды запить. - Врач склонился над маленьким журнальным столиком, записывая что-то в карточку вызова.
Мать принесла из кухни стакан с водой и протянула его и таблетки Малышу:
- Вот, выпей, пожалуйста.
- Мне это не нужно, - насупленный Малыш пребывал в состоянии какой-то тихой агрессии, весьма нехарактерной для него.
"Видимо, это из-за обморока" - подумала мать. Она подошла к врачу и хотела его спросить, но...
Стакан упал на паркет, там, где ковер не прикрывал пол. Неожиданный звон разбитого стекла напугал мать и врача. Но не Малыша. Тот с невозмутимостью уставился на мать.
- Ой, господи, - пробормотала мать, - это всё из-за слабости, да, доктор? Малыш ты в порядке? Ты не поранился? Не ходи здесь, ты можешь наступить на стекло. - Мать подошла к Малышу, осторожно взяла его на руки и отнесла на диван, - Я сейчас уберу, а ты не вставай с дивана, хорошо? Материнская забота вперемешку с расстроенными чувствами о случившемся придавала действиям и голосу матери какой-то суетливой растерянности.
Мать вышла из комнаты.
- Надо пройти обследование в поликлинике, более широко обследовать мальчика, - чуть громче обычного сказал врач, чтобы мать его слышала, - Если вы утверждаете, что раньше у него никогда не было обмороков и носовых кровотечений... - Врач не закончил фразу, продолжая писать, - Я в домашних условиях не могу ничего выявить. Значит причина не на поверхности, значит нужно пройти обследование... Я вам выпишу направление...
- Малыш, нет!!!! - Крик отчаяния, крик первородного страха вырвался из матери. От неожиданности доктор вздрогнул и уставился на Малыша, замерев в оцепенении.
Малыш не шевелясь стоял рядом, подняв с пола осколок разбитого стакана. Его взгляд был совсем не детским, в глазах была неестественная для детей жесткость. Скорее даже, жестокость. Подав голову вперед, малыш смотрел исподлобья в никуда. Черная бездна Неведомого затягивала взгляд и именно с таким взглядом, с таким настроем совершают месть или ритуальное жертвоприношение. Мать и доктор смотрели на Малыша, пребывая в состоянии какого-то ступора. В ту же секунду Малыш, не говоря ничего, резко, с силой вогнал себе осколок стекла в правую руку. Абсолютно безжалостно, беспощадно, с решимостью обреченного.
Боль вернула его в прежнее состояние, он закричал и повалился на пол, ухватившись за пораненную им же руку. Закричал так сильно, а в крике было столько боли, что его отчаяние, его ощущение боли дошло до самих Небес.
***
Резкая боль в руке, державшей пистолет, неосознанно, инстинктивно одёрнула её в сторону, но палец на спусковом крючке рефлекторно сжался, запустив процесс. Раздался оглушительный выстрел. Громкий, в замкнутом пространстве, где некуда деться звуку, усиливаясь эхом, заполняя собой всё пространство. Звук выстрела превысил болевой порог, оглушив его полностью. В кромешной тиши лопнувших барабанных перепонок он услышал плач своего сына, своего Малыша. И даже, как ему показалось, смог его увидеть: тот держался за пораненную руку, тоже правую, и горько плакал; ему было очень больно.
- Что я наделал? - корчась на полу причитал он, плача, - Что я наделал... Мой Малыш, мой Малыш! - уже не скрываясь, не стесняясь своих слез и чувств плакал навзрыд. Не слыша себя, не чувствуя боли, не ощущая вытекающей из уха маленькой капли крови, он рыдал, корчась на полу - к его боли добавилась боль его сына.
- Прости меня, мой Малыш, прости меня, - причитал он, не понимая, почему он просит прощения у сына, но он знал. Знал, что это - его вина.
- Господи, помоги мне вернуть всё как прежде! - следы и кровь смешались на полу, пропитанные криком отчаяния и мольбой. Мир накрывает мрак, тьма...
***
Дьявол сидел и загадочно улыбался, глядя, как Ангел тряс кости в бочонке. Все такое же невозмутимое лицо, не шевельнется ни один мускул лица. Во время тряски кости издавали характерный звук, ударяясь о стенки бочонка. Семь свечей в канделябре, стоявшем рядом ним, загорелись ярче. И чем дольше тряс ангел кости в бочонке, тем сильнее разгорались свечи. Наконец Ангел шумно опустил бочонок на стол, после чего резко его поднял. Кости лежали двумя шестерками вверх. Дьявол, не снимая маски своей улыбки, пристально глядел на кубики, не в силах повлиять на этот результат. Ангел поднял ладони вверх и развел руками. Впервые за несколько часов Игры Ангел позволил своим эмоциям проявиться. Умиление на его лице, по всей видимости, раздражали Дьявола. Но он был еще тот Игрок! В этот раз уже Дьявол скрывал свои эмоции, оставаясь на вид безучастным к судьбе Душим, поставленной сегодня на кон. Выдавать себя, проявлять огорчение проигрышем он не смел. Иначе ты не Игрок.
- Ну вот, спокойным голосом сказал Ангел, - все решилось. Сегодня выиграл я, - он откинулся на спинку кресла, впервые за вечер позволив крыльям расслабится и спрятаться за туникой. - Он не твой.