Роман Виолетты Парижские сладости

Роман Виолетты

ПРЕДИСЛОВИЕ

Планета Марс — мое сегодняшнее пристанище. Но иногда мне кажется, что прежде я прожил на Земле несколько тысяч лет, в вечной спиритуалистической сущности, минуя вереницу человеческих созданий.

Те, кто ныне страдает на Земле, могут подумать, что я счастлив. Но нет! Мне скучно здесь, несмотря на новые впечатления на неизведанной планете.

Уныние, для которого здесь достаточно поводов, вновь и вновь заставляет меня возвращаться к прошлому, брать в руки перо и погружаться в приятные воспоминания.

Женщины — вот большая часть теней моего прошлого, они заполняют все мои воспоминания. Ведь во время своего воплощения на Земле я был большим грешником. Мои читатели должны знать об этом.

Виолетта — вот имя той, что будоражит сейчас мои уснувшие чувства, и вдыхаемый мной воздух буквально пропитан поэзией. Все радости, обещанные Магометом своим ревностным сторонникам, я познал рядом с ней и был неутешен, когда она умерла.

Сейчас я могу всем рассказать историю нашей любви, а ведь долгое время никто не знал, кому принадлежит столь очаровательное имя.

Все было именно так и никак иначе!

Но вынужден предупредить, что рассказ мой не должен попасть в руки юных девиц. И если когда-нибудь он будет издан, то делать это следует с крайней осторожностью.

Итак, робкие читательницы и смущенные читатели, я писал не для вас, вам не стоит читать эту книгу, если вы боитесь назвать Ролле плутом, а кота — котом!

Наука страсти нежной, имя которой — Сластолюбие, готова открыться тому, кто последует за мной за дуновением любовного эфира, по этим страницам.

Для тех, кто любит, пользуется, понимает.

ГЛАВА 1

С Виолеттой я познакомился в тридцать лет.

На улице Риволи располагался роскошный дом с колоннами, где на первом этаже находился магазин белья, а верхние этажи сдавались для прислуги и девушек. Я жил на пятом и в то время имел красивую и аристократичную любовницу.

По пылкому нраву ее можно было сравнить с растительностью Арголиды^[1], по волосам — с Электрой Эсхила, а ее белоснежную кожу словно воспел в «Эмалях и камеях» Теофиль Готье. Однако она обладала скверным характером, который испортился из-за ее все возрастающей полноты. Она не могла справиться с собой, и потому мы все реже и реже встречались. Наши комнаты находились в разных концах квартиры, но я не торопился их объединять.

Я уже подумывал о том, что буду писать, и потому поселился в комнате с видом на Тюильри. Созерцание травы и деревьев как нельзя лучше способствовало творческому отдыху.

Днем в листве находили укрытие голуби, воркуя о своих делах, а с наступлением сумерек все погружалось в тишину.

В десять часов, после сигнала, закрывались ворота, и появлялась луна, заливая серебром верхушки деревьев. Иногда налетал легкий ветерок, дрожали и будто оживали листья, вдыхая любовь и выдыхая удовольствие.

Понемногу стихал шум города, где-то вдалеке грохотал омнибус или фиакр, одно за другим гасли окна дворца. Было слышно только дыхание спящего города, а дворец на фоне прозрачного неба казался нечетким силуэтом.

И тогда я часами стоял у окна, мечтая. Дворец и деревья застывали царственно и неподвижно, и ничто не нарушало тишину.

О чем были мои мечты? Я и сам не знал. О чем можно мечтать в тридцать лет? О любви, о женщинах, которых встречал, и более о тех, которых еще не встречал. Ведь согласитесь — самые желанные те женщины, чьих прелестей мы еще не успели вкусить.

Акт, которым Бог одарил своих избранных созданий, есть величайшее счастье в жизни, упоительный миг, жаркая вспышка наслаждения, способная убить человека, продлись она чуть больше пяти секунд. Но есть люди, которые считают это обязанностью, они обездолены природой, их сердец не коснулось солнце, их жизнь в сумраке.

Они просто размножаются, и дети у них не творение души. Как муравьи, они часть за частью возводят свой дом, запасают еду на зиму, а когда Бог вопрошает их: «Что делал ты на Земле?», отвечают: «Ел, спал, пил, работал».

И счастливы те, кто могут ответить:

— Я любил!

Я полностью растворился в мечтах, стирая грани между небом и землей, как звук часов на соседней церкви вывел меня из оцепенения. Тут же мне показалось, что в мою дверь стучат.

Я подумал, что мне послышалось, но звук повторился. Я направился к двери, думая, кто бы мог меня побеспокоить в такое время. Молоденькая девушка, почти ребенок, скользнула в приоткрытую дверь и проговорила:

— Умоляю Вас, сударь, спрячьте меня!

Я как можно тише закрыл дверь и, приложив палец к губам, призвал ее к молчанию. Потом, приобняв ее, повел в свою спальню.

Там горели две свечи, и я смог хорошенько рассмотреть гостью. Прелестная птичка прилетела ко мне — дитя лет пятнадцати, с тонкой и гибкой, как тростинка, фигуркой.

Тело ее уже сформировалось, и моя рука тут же коснулась трепещущей от дыхания груди. Я вздрогнул. Без сомнения, ей было даровано от природы пробуждать страсть.

— Как же я испугалась! — прошептала она.

— Да?

— Конечно! Я счастлива, что нашла Вас!

— Кто же испугал Вас?

— Господин Берюш.

— Кто это?

— Я работаю у белошвейки, а это ее муж.

— Расскажите мне, что он Вам сделал.

— Пообещайте охранять меня всю ночь!

— И ночь, и сколько Вы захотите! Не могу же я выгнать за дверь красивую девушку.

— Что Вы, я не красивая девушка, а всего-навсего маленькая девочка.

— Да что Вы…

Сорочка ее была почти расстегнута, и за ней соблазнительно виднелась грудь. Маленькой девочкой моя ночная гостья уже не была.

— Я уйду завтра днем, — проговорила она.

— Куда же Вы направитесь?

— Сестра приютит меня, она живет на улице Шапталь, четыре.

— Ваша сестра там живет? Что делает она на улице Шапталь?

— На последнем этаже у нее две комнаты, я попрошу одну себе. Она работает на магазины вместе с господином Эрнестом.

— Сколько ей лет? Как ее зовут?

— Она на два года старше меня, ее имя Маргарита.

— А как зовут Вас?

— Виолетта.

— Должно быть, в Вашей семье любят цветы, если дают детям такие имена.

— Да, матушка их обожала.

— Вашей матушки нет на свете?

— Да, господин.

— Какое имя было у нее?

— Роза.

— Действительно, это просто закон для Вашей семьи! А что Ваш отец?

— О, у него все хорошо! Он привратник в Лилле.

— Как его фамилия?

— Руша.

— О, Виолетта! Я так и не спросил, почему Вы боитесь господина Берюша, а уже почти час расспрашиваю Вас.

— Он хотел добиться от меня