Андрей Загорцев ПОЙМАТЬ ВАХХАБИТА

.

НАДПИСЬ НА ПАЛЬМЕ

В январе девяносто пятого мы на бешеной скорости подлетели на своём БТРе к Президентскому Дворцу. По дороге нас пару раз обстреляли, но всё прошло благополучно. Мой замкомгруппы Паша даже умудрился привстать на броне и придерживаемый за колени снайпером Григоровичем выпустил в развалины выстрел из одноразового гранатомёта. Дворец стоял пустой и гулкий, рядом шарахались различные подразделения федеральных войск. Кто-то фотографировался, кто-то просто пялился на громадное серое здание. Совсем недавно разведчики-уральцы и морские пехотинцы с севера вошли в этот символ Дудаевского режима, и в знак того, что Дворец наш, повесили вместо флага морскую тельняшку. Сейчас на крыше виднелся стандартный триколор.

— Экипаж на охране, связь со сто семьдесят третьей на нашу сто пятьдесят девятую, — предупредил я остающихся и махнул рукой, давая команду спешиваться.

Ничего интересного, спереть и то нечего. В холле на первом этаже сидело несколько пехотинцев, разжигавших небольшой костёрчик из остатков мебели пятидесятитысячными купюрами.

— Ого, — восхитился Паша, — бабло палют, у них всё с мозгами в порядке?

— Стали бы они настоящее палить, — буркнул под нос медик и нагнувшись поднял несколько купюр, — зырь, какая туфта, самопал голимый.

Паша с удивлением посмотрел на бумажку и засунул её в карман. Воевать тут мы ни с кем не собирались, наш начальник поставил задачу забрать каких-то журналистов, снимавших здесь панорамы, и доставить их в штаб Рохлинского корпуса. Вроде бы ничего страшного, но в городе идут бои и проскакивать простреливаемые участки не так уж и просто, а иногда опасно для жизни.

Запросили по станции, не появлялся ли кто из начальства и попросили уточнить место поиска. Уточнили. Как там всё легко! Ищите во Дворце. Тут этих журналистов не так уж и мало. Вон какие-то с камерами бродят. Вон еще одни снимают мотострелков у костра. Вон какой-то парнишка стоит с микрофоном на ступенях. Безбашенные какие-то. Те, которых я видел, в основном возле разрушенной бани на Ханкале репортировали: «Я веду репортаж из самого центра города». А эти аж до площади Мансура добрались. Озадачив своих разведчиков искать тележурналиста Вову в кожаной куртке и синем бронежилете, я вышел из холла на ступеньки и начал с удивлением рассматривать стены. Каких тут только надписей не оставляли. Прямо как на Рейхстаге. И матерные, и вполне безобидные: города, клички, наименования подразделений. Э-х-х-х, а я то чем хуже.

Взяв в руки кусок какой-то горелой доски я обломил кончик и старательно вывел аббревиатуру своего училища и год выпуска.

— Оп-па, — раздалось сзади, — с какой роты, братан?

Я в недоумении обернулся. Передо мной стоял здоровенный майор с черной бородой и с морпеховским штатом на камуфлированном бушлате.

— Здарова, — ответил я и улыбнувшись назвал номер роты.

— Ха, вот дела, ты мой внук, по ходу я и стой же роты, только выпустился девять лет назад, наших у меня в батальоне полно, вы где стоите?

— Сейчас на «Северном», с Ханкалы переехали, — ответил я.

Майор достал карту и показал местоположение своего ПВД.

— Ты заскакивай, ежели что, посидим, водовки попьём, посудачим, если можешь, давай сегодня, у тебя задача какая?

— Да корреспондентов ищем, надо Рохлину отвезти.

— Смотри: вон видишь БТРы стоят, на них мои моряки сидят, как найдешь журналюг, подгребай туда.

Корреспондентов волоком за собой притащил Паша.

— Натура, натура! — вопил оператор, — сейчас солнце заходить будет надо панорамку снять, картинка — закачаешься!..

— Поздно, сейчас стемнеет и мы до аэропорта хрен доберемся по ночи, — отрезал я, — хотя слыште, телевизионщики, а не хотели бы вы поснимать быт суровых морских пехотинцев на войне?

— Ясен пень! — ответили журналисты, — мы ж с ними кореша, одному матросу даже зажигалку подарили, и с Ханкалы с ними на «Северный» мотались, они нас плюшками свежими угощали и чаем, нормальные пацаны.

Вот так мы и оказались в гостях у морских пехотинцев.

* * *

Знакомцев по училищу здесь оказалось выше крыши. Выпуском раньше — человека три, и один — моего выпуска. Как мне сказали, где-то здесь в Грозном был замечен мой кореш по училищу Вова Степной. А корреспонденты, услышав фамилию «Степной», радостно заулыбались и сказали, что именно Вова угощал их плюшками.

— Типажная личность, — высказались журналюги по поводу Степного.

Началось застолье, группу мою разместили вместе с моряками в подвале дома, БТР загнали за блоки и оставили дежурить экипаж. Если бы здесь был водила нашего КАМАЗа Рифат Садыков, он мигом бы нашел каких-нибудь земляков или друзей, однако и без Садыкова мои разведчики быстро сошлись с моряками. Пашу того вообще, местный прапорщик утащил к себе в казематы о чём-то оживленно беседуя. Наверняка опять мутит какой-нибудь ченч. Да и хрен с ним, вреда группе от его операций-махинаций никаких, а польза на лицо.

Стол накрыли по военным меркам восхительный. Вареная картошка, сало, рыбные консервы, свежеподжаренная баранина, помидоры в банках.

Не забывая о своей службе на флоте и о тамошних привычках, я обратился к майору, пригласившему меня в гости:

— Степан Михалыч, неудобно как-то без подарков то, вон вы стол какой выставили.

— Неудобно в лыжах по асфальту, не стесняйся, водки у нас маловато, конечно, наш тыловой как уехал, так всё добраться не может, а покушать можно от пуза...

— Ну, у кого водки маловато, только не у меня, — осклабился я и свистнул механика с БТРа, — Талый, белый ящик из десанта сюда, бегом.

Талышев понимающе ухмыльнулся и юркнул в десант.

— Ох етить-колотить, откуда столько! — обрадовался Михалыч.

— Да с колонной на Хасавюрт ходили на днях, вот и втарились мало-мало, у меня этого добра еще в КАМАЗе на «Северном» несколько ящиков, забирайте, не побрезгуйте...

— И чего бы я коньяком брезговал, — засмеялся майор.

Застолье было чудесно-душевным, вспоминали училище, смеялись.

— А я смотрю: на стене про наше училище пишет, да еще про мою роту, — рассказывал подробности встречи Михалыч, — я уже таких надписей повстречал — дай Бог, где только не писали.

— А где писали? — полюбопытствовал я, обгладывая баранье ребрышко.

— А вот слушай!

* * *

Я тогда на ЧээФе еще служил при Союзе. Вторая моя боевая служба была. Шли вдоль побережья одной гордой африканской страны, которой мы тогда по-братски помогали. То комбайны им из Союза передавали, бананы обмолачивать, то специалистов, то