Юрий Вячеславович СОТНИК КАСТОРКА

В нашем доме моими сверстниками были только Антошка Дудкин, Аглая да Зина и Вася Брыкины. Но после истории с козлом я с ними долго не водился. Зато деревянные, предназначенные к сносу развалюшки, среди которых громоздился наш дом, так и кишели ребятами моего возраста и еще помладше. Вот там я и познакомился с Бармалеем.

Случилось это на следующий день после истории с козлом. Я вышел во двор и увидел Аглаю и всех ее друзей. Аглая окликнула меня, спросила, очень ли мне попало за вчерашнее, но я был слишком обижен на нее. Я молча повернулся и неторопливо стал удаляться в противоположную сторону. В этой противоположной стороне были ворота. Ничего не оставалось, как пройти под ними. Я все думал, что Аглая смотрит мне вслед, что она, может быть, собирается догнать меня и попросить прощения. Поэтому, даже выйдя на улицу, я продолжал вышагивать с таким достоинством, что у меня шею ломило от напряжения. Так прошагал я довольно долго и вдруг почувствовал, что меня схватили за оба локтя, за шиворот и сзади за штаны.

— Попался, гад! — послышалось справа.

Я оглянулся и увидел пухлогубого, с насупленными бровями мальчишку. Ростом он был с меня, только плотнее и шире в плечах.

— Вот пойдем теперь! Вот пойдем теперь! — сказал другой мальчишка, поменьше меня. Стриженная под машинку голова его была с нескольких местах намазана зеленкой.

Я, конечно, стал вырываться, говорить: «Пустите, что я вам такого сделал», но тут появились еще двое ребят и все четверо поволокли меня куда-то по немощеной улочке мимо деревянных домиков с тесными палисадниками под окнами.

Скоро мы прибыли в закоулок между глухими бревенчатыми стенами. Он упирался в тесовые ворота с открытой калиткой. Здесь стояли козла для пилки дров и лежала куча толстых сосновых плах. Не меньше дюжины мальчишек и девчонок сидели на плахах или вертелись возле них.

— Бармалей! Еще привели! — сообщил мальчишка с зеленкой на голове.

— Во-о! Ура-а! Попался! — закричали ребята и окружили меня. — Бармалей! Давай! Еще один попался!

Кто-то обхватил меня за шею, кто-то пытался вскочить на меня верхом… Я согнулся и поэтому не сразу разглядел Бармалея. Сначала я увидел смуглые босые ноги, свисавшие с козел, потом коричневые вельветовые штаны с манжетами под коленками, потом грязную желтую майку, наконец, худенькие плечи и само лицо Бармалея. Не знаю, какой он был национальности, только он сильно походил на цыганенка. Нос у него был большой и острый, рот тоже большой, черные глаза совсем огромные, а волосы густые, прямые, торчащие во все стороны.

Он подался вперед, держась руками за перекладину козел, на которых сидел, и вытаращил на меня свои глазищи.

— Ты чего это, а? — прокричал он резким, как у грача, голосом и страшно оскалил зубы.

— Ой! — испуганно пискнула какая-то девчонка, а кто-то боязливо хихикнул.

Бармалей спрыгнул с козел и стал передо мной, упершись кулаками в бока.

— Ты что наделал, а? Говори!

Чувствуя, что мне все равно ничего не поможет, я забормотал:

— А что я сделал? Я ничего не сделал… Я просто шел… Ну, шел и… ничего не делал…

— Ага-а! — протянул Бармалей таким тоном, словно я сознался в страшном преступлении. — Ты, значит, шел, да? Ты, значит, шел, да? Вот теперь мы тебе покажем, как ходить! Вот теперь ты будешь знать, как ходить! — Он повернулся к мальчишке с зеленкой на голове и приказал: — Борька!.. Погляди!

Борька добежал до угла и выглянул из нашего закоулка на улицу.

— Нельзя, — сказал он. — Теть Марина там.

Бармалей замолчал, выжидающе поглядывая на Борю. Ребята вокруг негромко, со смаком приговаривали:

— Вот сейчас узнаешь!

— Вот сейчас тебе будет!

Меня уже не держали. Я смог выпрямиться. Я машинально отметил одно странное обстоятельство: почти все мальчишки и девчонки вокруг были мокрые. Некоторые, правда, успели уже подсохнуть, на одежде у них лишь кое-где темнели влажные пятна, но другие имели такой вид, словно их сию минуту выловили из реки. Передо мной, например, приплясывала некая Тоська — девочка лет восьми. Синий сарафанчик прилип у нее к телу, а мокрые прядки волос прилипли ко лбу; капельки воды бежали от этих прядок по лицу, задерживаясь на кончике носа, на подбородке. Она вся дрожала, но почему-то пищала особенно радостно:

— Ой, чего тебе сейчас будет! Ой, мамочки, тебе сейчас такое будет!

Самыми сухими были Бармалей да Ромка — так звали мальчишку с пухлыми губами. У этих только штаны были забрызганы.

Борька между тем все смотрел из-за угла на улицу и время от времени приговаривал:

— Нельзя… еще нельзя… Нельзя… Нельзя!.. — Вдруг он обернулся и крикнул: — Бармалей! Можно!

— Пошли! — сказал Бармалей и деловито зашагал на улицу.

Ромка опять взял меня за шиворот и за штаны, другие потащили за руки. Я упирался, поэтому мы отстали от Бармалея. Когда мы вышли на улицу, я понял, что мне предстоит.

Недалеко была водопроводная колонка, а возле нее стоял Бармалей. Правая рука его лежала на чугунной рукоятке, левый кулак упирался в бедро.

— Скорей, а то придут! — крикнул Бармалей своим грачиным голосом.

Ребята с гомоном подтащили меня к колонке. Оскалив зубы, Бармалей повис на тугой рукоятке. Из широкого крана хлынула сильная струя, и меня сунули под нее. Я упал на бок, я брыкался, я захлебывался, я колотил ребят по ногам, но мне не давали вырваться. Вдруг кто-то крикнул:

— Атас!

Струя оборвалась, и стало вдруг очень тихо. Когда я опомнился и встал, я увидел, что улочка пуста, лишь вдали идет какой-то старик с двумя ведрами.

Стараясь не зареветь, я поплелся к дому. Проходя мимо закоулка с козлами, я покосился туда. Вся компания была уже там.

— Эй! — крикнул мне Борька. — Иди сюда! Мы сейчас еще кого-нибудь поймаем.

Только тут я понял, как остроумна и увлекательна затея с обливанием. Я свернул в закоулок и уже больше не отставал от Бармалея и его компании.

У него была мама — полная русоволосая женщина, совсем на сына не похожая. Только она одна звала Бармалея Алькой. Взрослые еще называли его хулиганом, а мы с гордостью говорили о нем, что это наш самый главный хулиган. Нам с ним было очень интересно.

Ему нравилось строить из себя страшилище, которого все боятся, а нам нравилось бояться его. Если он задерживался дома, нам чего-то не хватало, мы томились, околачивались возле его крыльца, ожидая, когда он соизволит появиться. Бармалей любил обставить свое появление так, чтобы оно тут же привело нас в трепет. Помню, он выскочил на крыльцо, оскалив зубы, вытаращив глаза, держа за кончик