Стивенсон смутился и покраснел, вспомнив, как он обвинял доктора, и, поневоле, своими словами, вызвал у него припадок.
- Миссис Камала, вы прекрасно выглядите, и вам еще далеко до старости. Что касается меня, то я не могу причислить себя к друзьям Габриэля Джонсона. Я ведь совсем мало знал его...
- Но вы были с ним рядом, когда он был болен, вы посетили место его последнего упокоения – этого достаточно.
Стивенсон, честно подняв глаза, сказал:
- Я обвинял его в.... убийстве... И делал это не корректно, не в ту минуту...
Мисс Камала взяла его за руку.
- О, не беспокойтесь. Вы ведь были правы – Габриэль виновен в гибели этого юноши. И он понес заслуженную кару – заплатил своей жизнью.
Она проглотила комок в горле, и Стивенсон, видя, что она не в себе, предложил налить ей вина, стоявшего недалеко на столике.
- О, не беспокойтесь, это пройдет.
Она взяла себя в руки и, придвинувшись поближе, шелестя платьем, показала небольшой портрет молодого человека с веселыми голубыми глазами и рыжеватыми кудрями.
- Посмотрите, вот Габриэль совсем молодой. Таким он был, когда мы встретились. Встретились на одном балу и полюбили друг друга.
Стивенсон перевел взгляд в темные, бархатные глаза Камалы, любуясь ее бровями и ресницами.
- Простите за вопрос, миссис Камала. Если вы ... любили Габриэля, почему же вы ...
- Не были вместе...это вы хотели сказать?
- Да, именно это.
Миссис Камала вздохнула, ее темные и глубокие глаза увлажнились:
- О, это печальная история. Но, у нас сегодня день поминовения Габриэля, поэтому, в двух словах... Мою мать, красавицу Сунити, вывез из Индии генерал Томпсон, будущий мой отец. Матери нельзя было больше оставаться в Индии – отец ее Амар участвовал в восстании сипаев! Он был раджей, но потерял все, был привязан к пушке и разорван на клочки. Здесь, в Англии, моя мать Сунити и родила меня. Сразу после рождения я была помолвлена с юным Ральфом Эвансом, сыном полковника Пола Эванса, служившим под началом моего отца.
Именно полковник Пол Эванс стал владельцем уникальных бриллиантов, захваченных у моего деда. Вот так определилась моя судьба. Я совсем не любила Ральфа, но не могла противиться воле отца!
И вот на балу я встретила Габриэля. Он деликатно ухаживал за мною, потом все настойчивее. Он был упрям, он был не из тех мужчин, которым отказывают. Он казался мужественным и благородным и тогда еще с крепкими нервами, словно якорные цепи. Я же была, без стеснения скажу – красивой, ловкой и умелой. Скакала по вересковым пустошам на моей верной лошади, оставив дома берейтора... Искусно владела оружием, прекрасно стреляла в цель. Страсть охватила нас обоих, и мы полюбили друг друга!
Потом у нас были свои семьи, но мы тайно встречались. Я забеременела и родила Маргарет. Так вот (она перелистнула альбом) Маргарет – дочь Габриэля, единственный мой ребенок от этого незаконного брака, хотя в мире есть законы любви, стоящие над всеми земными законами! Но никто в мире кроме меня и вас об этом не знает. Смотрите, какой она была маленькой. Резвая, непослушная девочка, словно маленькая индийская принцесса с шумными забавами и ранними проблесками милой красоты. Маленькая Маргарет, делающая первые шажки и держащаяся за мою юбку, кружила мою голову от ощущения собственной силы и значимости. И в то же время я боялась за ее судьбу, как будто струи холода бежали по спине.
Стивенсон взволнованно отшатнулся на спинку и поправил в волнении галстук. Он сидел прямо, потирая руки.
- Чудесная девочка! Но... постойте...Маргарет – дочь Габриэля? В это трудно поверить! Значит, он знал ее, когда увидел ее на вокзале, где она встречала Лэйна!
- Ради бога, тише, мистер Стивенсон – взволнованно зашептала миссис Камала. – Он, конечно, узнал ее, не сразу, но узнал, ведь до сих пор он мог видеть ее лишь издали, или созерцать ее портреты!
- Маргарет ничего не знает?
- О том, что ее отец Габриэль – нет! Об этом не могло быть и речи!
Стивенсон заметил огонек в ее горячих глазах.
- Значит Габриэль Джонсон ехал сюда на встречу с вами?
Миссис Камала на мгновение опустила ресницы.
- И со мной, и с братом.
- И Генри потому и оказался в этом городке, что его всегда могли прикрыть вы?
Миссис Камала кивнула:
- Да, я помогала ему, как могла, и едой, и одеждой, и помещением. Вы можете меня упрекнуть в том, что я помогала преступнику. Но, кто мы такие, чтобы судить несчастное божье создание? Разве мы можем детально разобраться во всех движениях человеческой души и судить по своим несовершенным законам, брать на себя решение там, где может судить лишь сам бог?
- Да, это верно, - Стивенсон опустил глаза. – Когда – нибудь я напишу об этом.
Миссис Камала вновь кивнула, вытерла кружевным платочком влажные глаза и сказала:
- Его брат несчастный человек. Генри, страдая от своего одиночества, в темные и ненастные ночи, бродил как призрак, возле наших домов, заглядывая в окна. Чтобы не быть узнанным – надевал маску Сократа... По городу ходили слухи, что он, как тень, висит в воздухе над домами...
После трагедии той ночи мы с Габриэлем встретились... О нашей встрече знал лишь мой верный слуга. Габриэль сел ко мне в карету с занавешенными окнами. Потом мы повидались с Генри, который был вне себя от произошедшего, и прошлись вдоль берега реки с Габриэлем. Он был печален, его терзало все, что случилось!
«Это судьба, судьба», - говорил он, и его тонкие руки ломались.
Я его успокаивала, как могла! И это была наша последняя встреча. Потом я лишь справлялась о его здоровье через третьих лиц. Муж вернулся, и я не хотела вызывать у него подозрения.
Миссис Камала вытерла платочком слезы.
- А это письмо (она показала конвертик) передано мне от Генри. Он сейчас в Америке, вроде бы устраивается... А мне снятся страшные сны. Давеча снилось, как какое-то существо, похожее на мужчину, украдкой ходит за мной, не показывая свое лицо, прячась, подобно коту, по темным углам...
Стивенсон сидел, взяв ее за руку, успокаивая.