Ольга Валькова ИЛЬЯ

Вступление

Былины не поддаются хронологии. Они размывают ее.

Как будто вода колышется, прозрачная, чистая, но стирающая очертания, отражающая блики, искажающая размеры и расстояния…

В «Саге о Тидреке Бернском» упоминаются главные герои русского эпоса князь Владимир (Waldemar) и Илья Русский (Iliasvon Riuzen). Сага была записана в 1250 г., но западные исследователи относят ее возникновение ко времени не позже X века, а основана она, как говорят, на древнегерманских легендах V в.

В Киево-Печерской лавре покоятся мощи святого Ильи Муромца, который родился предположительно в 1143 году и умер в 1188-ом. В это время Киевом правил Святослав III Всеволодович.

А как же тогда Владимир Красно Солнышко? Кто он был да и был ли?

Владимир I Святой?

Но в былине об Алеше Поповиче и Змее Тугарине рассказывается, что Алеше, приехавшему в Киев, предложили высокое место за столом — из-за происхождения: он был сыном соборного попа в Рязани. Такое было бы возможно, только если христианство уже утвердилось как государственная религия и давно.

Это если даже не принимать во внимание христианских имен большинства богатырей и их родителей, упоминаний Святой Софии и еще многих деталей, которые в эпоху Владимира I были невозможны.

Может быть, Владимир Мономах? Но он правил Киевом всего двенадцать лет, и при нем степняки не осаждали Киева, и поэтому незачем ему было просить помощи у Ильи Муромца, чтобы этих степняков отогнать, как мы читаем в былине о ссоре Ильи Муромца и Владимира Красно Солнышко.

Ни тот, ни другой Владимир, исторические князья Киевские, со святым Ильей Муромцем в одно время не жили.

И тысячи таких загадок, ответа на которые у хронологистов нет. Одни опираются на исторические имена, считая, что искажены события. Другие обращают внимание на описание быта, а имена при этом могут быть любые. Третьи указывают на древность и языческое происхождение сюжетов, считая все прочее позднейшими наслоениями, на которые можно не обращать внимания.

Где все это происходило? Здесь, на Руси. Когда?

Когда?

Эта книга — не попытка рассказать, «как было на самом деле». Потому что на самом деле все совершенно точно было иначе.

Это не попытка «реконструировать» мир былин. Не получается: два варианта одной и той же былины зачастую предлагают разную последовательность событий. А разные былины совместить иногда оказывается вообще невозможно.

Это и не фанфик по былинам. По той же причине: «канона» не существует.

Это попытка представить себе мир, где все они могли встретиться — Святогор, Илья, Вольга, Алеша, Добрыня… Владимир Красно Солнышко, про которого мы так и не поняли, который это Владимир.

Не нужно искать в этой книге исторической достоверности — ее в ней нет.

Эпоха приблизительно соответствует эпохе правления Владимира Мономаха, первая половина двенадцатого века. Единое мощное государство, охватывающее три четверти территории Руси, в своем расцвете, но скоро, очень скоро сменится россыпью отдельных княжеств. Христианство — государственная религия уже больше века, выросло третье поколение русских людей, носящих привычные нам христианские имена — Иван, Илья, Алексей, Тимофей… Но сто-двести лет — не такой уж большой срок, чтобы язычество, отринутое в одночасье, совсем ушло в небытие.

Все анахронизмы и искажения событий допущены сознательно. В качестве напоминания: за историей — к Нестору.

Часть I

Глава 1

Лесная дорога, если она не слишком давно заросшая и покинутая прохожими, — путь незаметный и почти бесшумный. Влажная земля устлана старой хвоей и прошлогодней листвой, так что даже и конского топота не слышно, если конь не скачет во весь опор (а ты поскачи, поскачи-ка — лесной-то дорогой!), а спокойно идет в поводу — вот как сейчас. Аккуратно переступая через торчащие тут и там вздыбленные переплетения корней, и даже застоялую лужицу с илистой пенкой и голубым отблеском далекого неба не разбивая смачным шлепком, а минуя, лишь наклонив голову и фыркнув, чтоб сморщилась.

Хороший конь, умный: в лесу не шумят.

Да и хозяин, идущий сейчас пешком, то ли чтоб дать коню отдохнуть, то ли чтоб самому без спешки насладиться потаенным спокойствием этой дороги, ему под стать. На нем легкая броня, хорошо подогнанная: не звякнет. На ногах не сапоги, а толково сплетенные лапти: такие и ступают бесшумно, и воду не пропустят, и напороться на случайный сучок ноге не дадут.

На вид ему немногим за тридцать; он довольно высок, широкоплеч, но худощав и строен. Длинные ноги в холщовых портах ступают легко, вольно. Легкие русые волосы, такие же борода и усы. Лицо худое, серые глаза кажутся узкими, а может, привычно сощурены. Длинный хрящеватый нос, похоже, пару раз неправильно сросся.

Взгляд прямой и честный; вот только в самой глубине, если заглянуть ненароком да когда он того не ждет, прячется всегдашняя горькая виноватость.

****

У виноватости этой длинная история; да и странная, чего уж там говорить.

Илья был в семье ребенком поздним, долгожданным, вымоленным, — и, как оказалось впоследствии, единственным. Иван Тимофеевич, отец его, не бил жену никогда — просто как-то рука не ложилась побить. Ни в те времена, когда долгие годы ходила порожняя, ни потом, когда понял (понял чуть ли не самым последним в деревне), что с улыбчивым его Илюшкой, при одном взгляде на которого таяло и растекалось теплом отцовское сердце, не все ладно. Просто опустился колодой возле колыбели и так молча просидел всю ночь. Наутро встал сивым: густо пробила седина русые до этого бороду и волосья.

А неладно было то, что давно уже Илюшке пора было встать на ножки, он и пытался, цепляясь за край колыбели, да не получалось: слабые непослушные ножки не держали.

Конечно, они сделали все, что только можно сделать. И на богомолье Илью возили, и сами по очереди на коленях в дальний, хорошей славы, монастырь ползали. Зная, что грех, звали ведуний и стариков из заклятого леса. Те, из леса, отмахивались, даже близко не подходили: не наше, мол, дело, не нами вязано, не нам развязать.

****

Иван сколотил для сына клеть на колесиках, чтобы, держась, мог передвигать бессильные ножки. Но какое там! Ручки у Ильи хоть и двигались, в отличие от ножек, которые не двигались совсем, но тоже были слабенькие, непослушные: не удержться ими было Илье за клеть. И ножки, сначала просто слабые, потом все больше стали напоминать те длинные мягкие водоросли, что колышатся в пруду.

Оставалось смириться.

А время шло, Илья рос, ухаживать за ним становилось труднее, да и