- Как это товарищ Тучков сразу не понял. Я так с первого взгляда вижу, конченный это мракобес, или есть шанс на сотрудничество. Отец Владимир Проферансов сотрудничать не будет. Его ответы на вопросы следователя короче, чем сами вопросы. Да что там говорить. Во время допроса твоего отца Проферансова приходится спрашивать, слышит ли он, в чём его обвиняют. Весь в себе. Ну треснут его несколько раз. Но такие не раскалываются. В ссылку мы его отправим.
Он опустил голову и что-то сосредоточенно писал. Наступила тягостная тишина.
- А почему вы последний рыцарь света? - спросила я, чтобы заполнить гнетущую паузу. Я тогда ещё не знала, что все друзья товарища Пономаренко уже арестованы и отправлены на верную гибель в Соловецкий Лагерь Особого Назначения.
- Взявший меч от меча и погибнет, - неожиданно ответил чекист, не поднимая головы от бумаг. - Мы убивали, и нас теперь убивают. И меня скоро убьют. Не останется ни вас, ни нас. Третья сила рвется к власти.
Он поднял голову и посмотрел мне в глаза обреченно спокойным взглядом. Развернул на столе листочки и пододвинул их ко мне через стол.
- Тучкова уже убрали. Надоел. Недостаточно эффективно работал. Дальше все будет просто. Никакого сотрудничества. Храмы будем закрывать, попов ссылать. Кто будет сопротивляться - расстрел. Прочитай и подпиши, Переводчица. Это протокол твоего допроса. Рука у меня не поднимается, тебя засадить. Не поверишь, этот грех брать на душу не хочу. Ты не пойдёшь по делу твоего батюшки, тем более он всё равно никаких показаний не даёт.
Меня и вправду выпустили. Я сразу же поехала в Георгиевский храм. Он был закрыт, из сторожки при храме уже почти всех выселили, освободившиеся помещения занимали чекисты. Я быстро вышла за ворота, чтобы не видеть чужих людей, деловито обосновывавшихся в родных для меня комнатах. Было пасмурно, шел редкий снег.
- Тётя Тася!
Я резко обернулась навстречу Вове Анисимову.
- Вова, где матушка? Известно что-нибудь о батюшке?
- Нас с Марией Петровной берут на работу в государственное учреждение, - солидным, взрослым голосом ответил мальчик. - Настя остается со мной. Остальных наших забрали в детский дом. О батюшке Владимире пока ничего не знаем.
Он выглядел спокойным, он пока не успел осознать, что дальше нам придется жить одним, без отца Владимира. А я стояла, глядя потерянно в открытые ворота на закрытый родной храм, и еле сдерживала слёзы.
- Я пойду, Вова. Если что-нибудь станет известно, ты знаешь, где меня найти. А где теперь живет Мария Петровна?
Он назвал адрес, и мы попрощались.
О том, что отца Владимира решено сослать в Казахстан на четыре года я узнала от той, с которой не думала больше видеться. Наталья Георгиевна, прихожанка закрытого храма в честь иконы Неопалимая купина разыскала меня сама.
- Тася, здравствуй.
Я смотрела в строгие карие глаза той, которая ещё так недавно верила в то, что отец Владимир связан с чекистами, а я предала им свою лучшую подругу, и не знала, что сказать. Очень хотелось снова расплакаться. Все эти дни я молилась и плакала, плакала и молилась. Немного спасала необходимость работать, свободного времени было по-прежнему очень мало.
- Прости нас, девочка, - неожиданно мягко сказала Наталья Георгиевна. - Нам удалось выявить ту переписчицу, которая работает на ГПУ. И мы узнали подробности дел, твоего дела и дела отца Владимира. Его отправляют в Казахстан. На четыре года. Потом - без права жить в крупных городах. Не плачь, не так все и плохо. Не сошёлся же свет клином на Москве.
Я действительно плакала, выведенная из состояния равновесия ее участием.
- Прости нас.
Я усилено старалась успокоиться. Конечно, как только Тучкова убрали сами ГПУшники, все построенное им здание клеветы развалилось. Но батюшку-то уже арестовали, и когда я его теперь увижу?!
- А ты знаешь, Тася, что для поддержки ссыльных священников уже несколько лет ездят в места их ссылки женщины, которым это благословлено?
Я мгновенно перестала плакать, и внимательно посмотрела на Наталью Георгиевну.
- Да, - ответила она на мой невысказанный вопрос. - Твоя помощь нам будет нужна. Ты же врач, Тася. Везде сможешь найти себе работу. А в Казахстан сослано много священников. Мы сейчас составляем планы поддержки. Поможешь?
Это был конец моего церковного одиночества, к тому же, появилась надежда увидеть батюшку довольно скоро.
- Простите, а Зика?..
- Жива наша Зика, их с сыном из Москвы выслали. Она к Ване поехала. По нынешним временам им повезло. Так как, Тася, соглашаешься поехать в Казахстан?
Я горячо согласилась.
И для меня началась новая жизнь. Я действительно скоро встретилась с отцом Владимиром совсем в другой обстановке.
Но это уже следующая история.
Конец первой книги.
Дальнейшие этапы крестного пути отца Владимира:
1932-1935 годы - ссылка в Казахстан.
1935 - 1937 годы - жизнь ссыльного священника в Можайске.
1937 год - повторный арест, 15 декабря 1937 года - расстрел в Бутово.
2017-2018