продукты. Предметы комфорта вроде стиральных машин, компьютеров, микроволновок были утрачены, так как электричество подавалось лишь столько, за сколько ты мог заплатить, – хватало на кратковременную работу плитки, энергосберегающую лампочку да просмотр старого телевизионного ящика. Примитивная мебель сколачивалась своими руками, одежда обменивалась на лекарства или еду. Палка колбасы, несколько банок консервов, хлеб, вода – вот заработная плата в конце утомительной смены. Ее еще нужно было поделить между членами семьи, и хорошо, если ты жил один или семью имел немногочисленную. Хорошо, если еще кто-то из родственников работал. Тогда еще можно было как-то существовать.

Я жил на семнадцатом этаже прогнившего насквозь многоквартирного дома, практически не сохранившего стекол. Весь квартал, да что там, весь город теперь был похож на район нищего китайского «гетто»: обветшалые высотки, пестрящие лоскутами сохнущего на балконах разноцветного тряпья. Вонючие серые лестницы, которые никто не убирал, так как профессия уборщицы исчезла еще в прошлом веке. Неработающие лифтовые шахты и забитый до отказа, кишащий крысами мусоропровод. И это еще не самое ужасное здание в городе.

Я привычно постучал условным сигналом, и дверь открыла жена – стройная брюнетка с завораживающими каре-зелеными глазами, хрупким станом и изумительно добрым характером. В наше сложное время, когда даже крысы порой использовались как еда, она однажды умудрилась приютить бездомного щенка, чудом уцелевшего в голодающем городе. Мы именно так с ней и познакомились, – я вступился за нее, когда она столкнулась с мародерами.

Эмили опрометчиво вышла выгуливать собаку, чем немедленно привлекла внимание нескольких бродяг. Когда появился я, щенок уже корчился в агонии, а девушка, крича и обзываясь, пыталась вырваться из грязных рук жестоких подонков, чтобы помочь меньшему другу. Еще немного, и она отправилась бы вслед за собакой на тот свет – один из бездомных собирался перерезать ей горло, чтоб не верещала. Я едва поспел, - мне стало жалко девчонку. Тяжёлая многочасовая работа в цеху сделала меня сильным, так что не составило труда разбросать четверых истощённых голодом мужчин и вырвать из их рук девушку. Безутешно рыдающую, я отвел ее к себе, так как она находилась в шоковом состоянии и не могла внятно назвать свой адрес.

- Ну что ты в самом деле, - увещевал я, подогревая на старой ржавой плитке воду, чтобы заварить успокоительный чай. – Этого следовало ожидать. Хорошо сама жива осталась. Спасибо скажи.

- Спасибо, - провыла она сквозь всхлипы.

- Да не мне, - отмахнулся я нетерпеливо. – Случаю. Ведь я мог и не оказаться поблизости. Как ты вообще додумалась вывести на улицу пса, в наше неспокойное время?

- В Аризоне собак не едя-ят! – завыла она еще сильнее, закрывая худое лицо маленькими изящными ладошками. Тогда-то я и обратил внимание, что, в довесок к добросердечию, девушка еще и поразительно красива.

Однако ее слова в тот момент отрезвили меня. Аризона длительное время была спорной территорией Мексики и Техаса, там шли ожесточенные бои. Но вскоре техасцы взяли верх над плохо организованными мексиканцами. Техас поглотил и другие территории, разрастался, пока не стал самым сильным и обеспеченным островком бывшей Америки. Лишь НьюЙорк и насильственно присоединенные к нему штаты могли составить конкуренцию, но только в вооружении – жилось тут на порядок хуже, так как численность населения была многократно плотнее. Зависть к богатому соседу, а также его нарастающая агрессивность поднимали волну ненависти в ньюйоркских сердцах. Везде на территориях бывших Соединенных Штатов не переносили удачливых техасцев и их добровольных и невольных союзников.

Я не понимал, что могло толкнуть девушку уехать из довольно-таки благополучного района в Кентукки, где безработица и голодомор были массовым явлением. Этот вопрос я ей и задал.

- Мексиканцы вырезали всю мою семью, - пожаловалась она. – А в Ричмонде живут дядя с тетей, вот я и подумала, что нужнее здесь.

- И что? – по печальному тону заподозрив неладное, уточнил я, наливая в старую надтреснутую чашку горячий напиток и подавая девушке. – Так и оказалось?

Она покачала головой, поморщилась, глотнув обжигающей жидкости.

- Тетя умерла два года назад, а дядя медленно деградирует, добивая себя автомобильным самогоном. Он странный и несдержанный, и я его боюсь… но он позволяет мне жить у него, потому что я устроилась на работу. Теперь он хоть что-то ест, а не только пьет. Я все надеюсь, что он бросит алкоголь, но этого никак не происходит.

Девушка подняла заплаканные глаза, и вместо ненависти к опустившемуся дяде я с удивлением увидел в них сострадание – редкое явление в наши непростые времена.

- Каждый вечер, возвращаясь с работы, я боялась, что дядя поступит как те напавшие на меня бродяги – убьет песика. Я запирала Дарси в комнате, а инструменты, которыми дядя Сэм мог вскрыть дверь, прятала. Но щенок скулил и мешал ему спать, и каждый вечер я выслушивала гадости с требованием использовать песика «по назначению». Мне приходилось отдавать почти всю заработанную еду, чтобы убедить подождать, и я надеялась, что со временем Сэм полюбит собаку, перестанет намекать на ее убийство.

Девушка снова заплакала, только теперь беззвучно. Она выглядела невероятно кроткой, и я с изумлением осознал, что тоже начинаю проникаться состраданием к несчастной судьбе обреченного пса.

- Самой главной проблемой стало то, что Дарси гадил в квартире. А где же еще, если на улицу выходить нельзя? Вонь стояла невыносимая, хотя я регулярно чистила дом. В конце концов Сэм приказал мне или убираться вместе с собакой, или избавиться от нее. Я выбрала третий вариант: рискнула выйти на улицу. Результат вы видели… - Девушка аккуратно отхлебнула чай. – Вкусно…

Мне было жаль ее несбывшейся мечты о младшем друге, жаль пса, прожившего всего несколько месяцев от рождения и погибшего так безотрадно.

- Самое страшное, что теперь дядя, вероятно, разозлится еще сильнее, - всхлипнула Эмили. – Он ведь смотрел на песика как на… мясо, - она с трудом глотнула чай. – А я его не уберегла…

- Если тебе страшно возвращаться домой, можешь остаться у меня, – предложил я быстрее, чем успел обдумать это. Но не собирался забирать слова назад, когда девушка подняла потрясенные глаза.